– Ее светлость всегда принимает ванну с этой солью после трудного дня, – пояснила горничная.
– Я должна поблагодарить ее светлость, – сказала Камилла, – я просто чувствую, как усталость покидает меня.
– Ее светлость сейчас в Англии, – объяснила служанка, – здесь только его светлость. Он ждет внизу, чтобы повидать вас, мэм, как только вам станет лучше.
Камилла вспомнила, кто будет ждать ее вместе с послом, и почувствовала, как к ней возвращаются силы и энергия. Она настояла на том, чтобы сразу же, вымывшись, покинуть ванну, и позволила одной из служанок вытереть ее мягким подогретым полотенцем, решив, что так будет быстрее.
– Где моя одежда? – спросила она.
– Я взяла на себя смелость, мэм, – ответила старшая из горничных, – принести вам одно из платьев дочери ее светлости. Она примерно ваших размеров, а с вашей амазонкой придется повозиться, чтобы привести ее в порядок.
– Это очень любезно с вашей стороны, – сказала Камилла и не смогла удержаться от восклицания, когда горничная добавила:
– Его милость сказал, что вы сегодня выходите замуж. Это платье самое подходящее для невесты.
– Оно прелестно! – воскликнула Камилла, зная, что платье из белого шелка, с отделкой из валансьенских кружев на рукавах и оборках юбки, будет ей очень к лицу.
В дверь постучали – это одна из молодых горничных принесла Камилле букет камелий. Старшая горничная перевела слова девушки, доставившей цветы.
– С наилучшими пожеланиями от его светлости! – улыбнулась она, – Это его любимые цветы. Ее светлости редко удается упросить его срезать для нее хотя бы один цветок!
– Как мило с его стороны! – пробормотала Камилла.
Горничная взяла три камелии из букета и украсила ими прическу Камиллы на манер диадемы. Цветы делали Камиллу похожей на нимфу, она была юной и свежей, как Персефона, возвещающая приход весны.
– Вы очаровательная невеста, мэм! – воскликнула горничная. Ее слова подтверждались сияющими восхищением глазами молодых служанок.
– Благодарю вас, – сказала Камилла. – Однако мне, наверное, следует поторопиться.
– Одну минуту, мэм, – остановила ее горничная, – Вот ожерелье из драгоценных жемчужин. Дочь ее светлости всегда надевает его с этим платьем. Я уверена, она хотела бы, чтобы вы сегодня надели его.
– О нет, нет, я не посмею больше ничего взять, – запротестовала Камилла.
– Не сомневаюсь, что вы хотели бы предстать перед джентльменами как никогда очаровательной. Я буду думать, что не справилась со своими обязанностями, если не сумею помочь такой прелестной молодой даме, как вы, выглядеть по-настоящему прекрасной.
Камилла улыбнулась и больше не протестовала. Ожерелье только подчеркивало красоту ее нежной шеи и оттеняло белизну кожи. Девушка страстно желала, чтобы Хьюго увидел ее во всем блеске. Они столько перенесли вместе, а сейчас она вдруг почувствовала смущение.
Как просто было говорить откровенно и даже страстно, когда оба они находились в смертельной опасности. Но теперь они вернулись к привычному английскому образу жизни, и Камилла с некоторым стыдом вспомнила, какую несдержанность проявляла, говоря столь откровенно о своей любви, – и все равно она любила Хьюго всем сердцем.
С пылающими щеками и бьющимся сердцем Камилла, прижимая к груди букет, спустилась вниз. Лакей, ожидавший ее появления, открыл дверь, и она оказалась в изящно обставленной гостиной, где Хьюго Чеверли, умытый, чисто выбритый и, так же как она, разодетый в новый, изысканный костюм, позаимствованный у хозяев, беседовал с почтенным джентльменом.
При появлении Камиллы оба они встали. Она в смущении опустила глаза перед Хьюго, а затем улыбнулась послу, взявшему ее за обе руки.
– Моя дорогая мисс Лэмберн, – сказал посол. – Я рад, что вас больше не беспокоят последствия того ужасного путешествия, о котором мне только что рассказал капитан Чеверли. Я знаком с вашим отцом и безмерно счастлив, что вы благополучно добрались сюда.
– Я должна поблагодарить вас за гостеприимство, ваше превосходительство, – ответила Камилла, – и за прекрасные цветы, которые вы мне прислали.
– Нам нужно поговорить, моя дорогая, – сказал посол, усаживаясь рядом с Камиллой на диван. – Капитан Чеверли просил немедленно обвенчать вас. Наш священник здесь, и церемония может быть совершена сразу же, как только вы пожелаете. Но сначала я обязан кое-что вам объяснить.
– Что такое? – спросила Камилла с трепетом.
– Мой долг, – ответил посол, – указать вам на те последствия, которые неизбежно возникнут, если вы выйдете замуж, а мне кажется, что вы желаете именно этого, за Хьюго Чеверли.
– Какие последствия? – испуганно спросила Камилла.
– Видите ли, моя дорогая, – начал посол, явно смущенный тем, что собирался сказать, – в высшем обществе люди склонны осуждать поступки друг друга. Здесь любят скандалы и всегда готовы извратить факты или выставить их в ложном свете.
– Что вы хотите сказать?
– Вы приехали в Европу, – продолжал посол, – чтобы выйти замуж за его высочество князя Мелденштейнского. Из рассказанного мне капитаном Чеверли следует, что вы имеете полное право отказаться от этого замужества, которое было бы губительным для вашего здоровья и чувства собственного достоинства. Если вы вернетесь в Лондон и расскажете отцу о том, что произошло, он сможет сделать в нужных местах несколько сдержанных намеков на истинное положение дел в Мелденштейне. В этом случае, я уверен, не может быть ни скандала, ни какого бы то ни было осуждения того, что вы в самый последний момент отказались от этого замужества, которое – сейчас совершенно очевидно – недопустимо. Напротив, вы вызовете сочувствие всех, кто узнает, что произошло.
– Я уверена, папа все поймет, как надо, – прошептала Камилла.
– Я также убежден в этом, – согласился посол. – Однако, с другой стороны, мисс Лэмберн, если сейчас вы выйдете замуж за капитана Чеверли, то ваш поступок – а именно, отъезд из Мелденштейна – может быть и будет истолкован совсем иначе.
– Вы имеете в виду, – тихо проговорила Камилла, – что все подумают… что мы уехали из Мелденштейна… потому что… полюбили друг друга?
– Именно это я и пытаюсь сказать, – подтвердил посол. – Поверьте, вам станет очень трудно жить, если вы будете изгнаны из общества, мисс Лэмберн. Я бы не выполнил свои обязанности по отношению к британскому подданному, а особенно по отношению к вам, дочери сэра Горация, если бы не разъяснил, какие последствия повлечет за собой ваш Поступок.
– Его превосходительство хочет сказать, моя дорогая, – раздался голос Хьюго Чеверли, молчавшего все это время, – что если бы я был какой-нибудь важной особой, то все было бы забыто и прощено. Но вы, Камилла, собираетесь замуж за бедного молодого человека, не имеющего значительного положения в обществе, который к тому же поссорился со своими более уважаемыми родственниками и не может предложить вам ничего, кроме своего сердца.
Камилла посмотрела на Хьюго, и, глядя в ее сияющие глаза, мужчины затаили дыхание.
– Именно этого я и хочу, – ответила она. – Неужели вы считаете, что все остальное имеет для меня значение? Я мечтаю только об одном – стать вашей женой.
Посол улыбнулся и положил руку Камилле на плечо.
– Нет нужды ничего более говорить, – сказал он. – Я пошлю за священником. Мне остается добавить лишь одно – после вашего прибытия около посольства лагерем встал отряд кавалерии Мелденштейна.
– Они не тронут нас? – со страхом спросила Камилла, инстинктивно протягивая руку Хьюго, словно ища у него поддержки.
Он нежно сжал ее дрожащие пальцы:
– О нет, пока мы находимся на территории посольства.
– Они спрашивали меня? – обратилась Камилла к послу.
– Они сообщили мне, что они здесь для того, чтобы препроводить мисс Лэмберн обратно в Мелденштейн, – ответил посол. – У меня такое чувство, что они могут покинуть Амстердам, если узнают, что о браке их князя и мисс Лэмберн больше не может быть речи, так как она стала миссис Хьюго Чеверли.