Ким опрокинул в себя очередную рюмку, зажмурился и занюхал самогон рукавом.
Хотелось спать. Наверное, надо пойти домой. Хотя... Зачем? Зачем идти домой? Зачем вообще нужен дом? Потому что так все привыкли? Потому что так надо? Кто, интересно, решил, что так надо? Кто вообще решает, как правильно жить? Да и что это, в самом деле, за жизнь? В чём её смысл? В смерти?
Благодаря мораторию на усыновление, ни у кого из ныне живущих нет, и никогда не будет детей. А у детей никогда не будет родителей.
Нет продолжения. Нет начала... Одна судьба на всех.
Ларго забычковал сигарету и тут же прикурил новую.
Он подумал о куклах. Представил себе Надин... и его передёрнуло.
Проклятье!
Чёртовы куклы всего лишь издевательство над природой. Тупой механический секс. Совокупление с неживой плотью. Дорогостоящий онанизм. Неудивительно, что столько развелось педиков! Ким снова вспомнил Альбера Нея. Его голубые глаза и дрожащие пухлые губы. А как он краснел, когда говорил о Милосе Карре! Да уж... Хотя... Ничего странного: человек тянется к человеку. Это понятно и объяснимо. Эмпатия…
Однако проклятый Кибериум плотно подсадил человечество на кукол. Каждая новая партия киборгов лучше предыдущей: бархатистая кожа, температура, близкая к человеческой, сотни реакций на раздражители, память, высокий интеллект, имитация сердцебиения…
Мда... старушка Надин заметно уступала современным куклам по характеристикам.
Интересно, как скоро Этингер научит киборгов чувствовать? – подумал Ларго, проглатывая очередную порцию ядрёного антидепрессанта.
Возможно, куклы за номером ноль одиннадцать двести – точка – шестьдесят два уже на это способны. Поэтому и пришили своих владельцев.
А почему бы и нет? Ким икнул и ухмыльнулся. А что, мысль хорошая. Хоть и нелепая. Такие на трезвую голову не приходят. Но вдруг кукла Милоса Карра убила его, приревновав к Альберу? Звучит совершенно безумно, но всё-таки…
А Виктόр Лессер? Его прозвали «стальным» вовсе не потому, что он владел компанией «Сталь и сплавы». Лессер настоящий садист, и это всякий знает. За малейшую провинность его сотрудников ждали не штрафы, а… пытки. Причём показательные. Он распинал бедолаг голышом на косых крестах, бил многохвостой плетью со свинцовыми шариками, запирал в тёмных тесных камерах… Самое невероятное, что Лессеру удалось придать этому беспределу легальный характер: в уставе компании «Сталь и сплавы» пытки значились, как «необходимые факторы трудовой дисциплины». Сотрудники корпорации имели все шансы взбунтоваться, но молчали: неприлично высокий оклад делал их немыми и покорными. Подписывая трудовой договор, несчастные соглашались на всю эту жуть добровольно.
Да уж…
Кто знает, может Виктόр применял похожие «нежности» к кукле, и поэтому она вышла из строя? Возможно ли вообще такое?
«Исключено, но допустимо», – так бы, наверное, ответил Мага.
Ларго тяжело вздохнул, созерцая, как сигаретный дым тонкой струйкой тянется к потолку.
Грёбаные толстосумы, – подумал он. – Чем богаче, тем чуднее…
Подозрение, мелькнувшее на краю сознания, заставило вздрогнуть. Чёрт! А если пугающие отклонения – не единственная общая черта Карра и Лессера? Если есть что-то ещё?
Он со стуком поставил рюмку на стол. А ведь это идея. Настоящая зацепка. Почему она не пришла в голову раньше?
Видимо, потому, что под рукой не имелось самогона.
Ким вытряс в стопку последние капли и зашвырнул пустую бутылку в ведро для бумаг. Схватил блокнот и щёлкнул ручкой.
"Лессер", – вывел он корявым почерком и поставил исполинский вопросительный знак, а рядом накарябал: "Милос Карр". И добавил: "Что общее?".
Общее...
Должно быть у этих двоих что-то общее! Непременно должно!
Ким чувствовал это так же остро, как рвотные позывы, что скручивали кишки в узел. Надо бы доползти до сортира и как следует проблеваться.
Встать оказалось непросто. Кабинет принялся кружиться, точно карусель, а пол норовил уйти из-под ног. Ларго ухватился за стул и опрокинул его. Это почему-то показалось невероятно смешным. Смешнее даже, чем отстранение... Грёбаный Реваж! Продажный ублюдок! Это он во всём виноват. Ведёт свою игру, а его, Ларго, пытается превратить в разменную карту. В пешку! В болвана, который пляшет, когда дёргают за ниточку!