«… я безрассудная была в чаду, в угаре от его (ястреба-Лермонтова) рукопожатий, нежных слов и страстных вздохов… как было не вскружиться моей бедной голове!»
Вдобавок ко всему в середине раунда был пропущен страстный поцелуй, и безрассудная любовь полностью возобладала над здравым смыслом:
«… отрадно мне было при моих поклонниках, перед ними я гордилась его любовью, была с ними почти неучтива, едва отвечала на их фразы, мне так и хотелось сказать им:
«Оставьте меня, вам ли тягаться с ним? Вот мой алмаз-регент, он обогатил, он украсил жизнь мою, вот мой кумир, – он вдохнул бессмертную любовь в мою бессмертную душу». В то время я жила полной, но тревожной жизнью сердца и воображения и была счастлива до бесконечности».
Она открылась для удара, и противник его нанёс. Воспоминания Лермонтова: «Когда я увидал, что в глазах света надо порвать с ней, а с глазу на глаз, всё-таки ещё казаться ей верным, я живо нашёл прелестное средство – написал анонимное письмо: «М-elle, я человек знающий вас, но вам неизвестный…и.т.д.; я вас предупреждаю, берегитесь этого молодого человека М.Л. Он вас погубит и.т.д. Вот доказательства (разный вздор) и.т.д.» Письмо на четырёх страницах… Я искусно направил это письмо так, что оно попало в руки тётки. В доме – гром и молния…»
В доме, кроме грома и молний, прошёл досмотр личных вещей, записей, пометок на полях, сличение почерков. Адресата и её младшую сестру выставили во фрунт.
– Покорно благодарю! – вымолвила тётенька далеко не умильно и не ласково. Вот что навлекает на нас ваша ветреность, ваше кокетство!.. Я ли не старалась?.. Вот плоды!
Зачитали письмо.
Почерк Лермонтова обе девицы узнали издалека. Это был сильный удар, как следствие – нокдаун: «Удивительно, как в ту ночь я не выплакала всё сердце и осталась в своём уме».
Конец второго раунда. Пока тётушки и дядюшки обмахивают потрясённую девицу мокрыми полотенцами, обменяемся, Серкидон, мнениями по поводу анонимного (секрет Полишинеля!) письма Лермонтова. Не удар ли это ниже пояса?..
Чистые, высокодуховные люди пишут письма, цель которых научить человека любить, сделать его сильнее и благороднее. Да взять хоть мои письма к Вам! Читай Вы их все до конца, были бы уже сильнее Геракла, благороднее Дон Кихота и влюбчивее Дон Жуана.
Крепко жму Вашу руку, и до следующего раунда.
-13-
Приветствую Вас, Серкидон!
Моё почтение, Михаил Юрьевич!
Конфликт души и тела отравил разумную часть жизни Лермонтова. Могучая, цельная, честолюбивая, порывистая, щедроодарённая душа никак не могла смиpиться с тем, что какой-то чудовищной ошибкой воплощена в тело нескладное, прожорливое, сутулое, пpиземистое, большеголовое, пpостолицее. Тело несуpазное настолько, что казалось: большая голова взята от одного человека, плотно сбитое туловище – от дpугого, а кpивые ноги – от тpетьего. Сам поэт с горечью говорил, что судьба, будто на смех, послала ему общую армейскую наружность.
Особенная подлость заключалась в том, что Лермонтова окружали товарищи по полку, бравые гусары, среди которых были, как говаривал чеховский Лука, «чистые конфеты». Лермонтов чувствовал себя Гадким утёнком, который вырос, но не превратился в прекрасного лебедя, а стал Большим гадким утёнком.
Быстро окрепнув, душа поэта научилась скрывать общую армейскую наружность, или как тогда говорили – драпировать. Говоря языком театральным, не дать увидеть авансцену, сразу увести зрителя глубже. А для этого годны две игры – в стихи и в любовь.
Поэзия Лермонтова переносила читателя «В тот чудный мир тревог и битв,//Где в тучах прячутся скалы,//Где люди вольны, как орлы»54. Мы читаем строчки: «Забил заряд я в пушку туго…»55, «Земля тряслась, как наши груди…»56,«Не шутку шутить, не людей смешить…//Вышел я на страшный бой, на последний бой»57, «Чу! близкий топот слышится… //А! это ты, злодей!»58 – и лирический герой, да и автор строк представляется героем, суворовским «чудо-богатырём». Исполином с масштабом воображения Ницше.
Что же касается любви, то представьте себе, Серкидон, до какой же степени нужно было задурить голову девице, чтобы она в человеке с общей армейской наружностью увидела алмаз Регента!59 Каким должно быть помутнение её рассудка!
Иное мнение. Оно принадлежит Елене Андреевне Ган60:
«Он, в редких встречах с нею, говорит с ней, танцует, как ни в чём ни бывало!.. Я видела его несколько раз, и дивилась ей!.. О вкусах, конечно, не спорят, но он, по крайней мере, правду сказать, что похож на сатану… Точь в точь маленький чертёнок, с двумя углями вместо глаз, чёрный, курчавый и вдобавок в красной куртке…»
60
Ган Елена Андреевна – русская писательница, двоюродная сестра Е.А.Сушковой, которою Сочинитель писем обозвал Стрекозой.
Елена Андреевна – мать двух выдающихся дочерей – Елены Петровны Блаватской и В.П. Желиховской.