Грешным делом подумалось, что модная писательница своего времени Лермонтова с Пушкиным попутала. В другой раз она высказалась яснее:
«Не хорош собой, какое-то азиатское лицо, но южные пламенные глаза, и ловок, как бес».
«Демона» она не читала, иначе название подсказало бы третье определение Лермонтова, и тогда бы вся линейка нечистой силы была бы воплощена в одном корнете.
Ба! Серкидон! Вовсю идёт третий раунд, начало которого мы проболтали. Смотрите, Лермонтов изменил тактику: стал уходить от столкновений. Она навязывает борьбу, он – отступает, она отлавливает коварного соблазнителя на балах, присаживается рядом, смотрит на него глазами полными слёз.
«Куда девалась моя гордость!.. Я готова была стать перед ним на колени, лишь бы он ласково взглянул на меня».
В ответ на немой вопрос: «Что всё это значило? И любите ли вы меня?» – проходит французский апперкот: «Mon dieu, mademoiselle! Peut etre vous aitne-je, peut etre non! Je n”en sais rien, vraiment!.. qui peut se ressouvenir de toutes les passions el”hiver passé!.. le tombe amoureux pour tuer “etemps non la raison! – faites comme moi et vous (en) trouverez bien».
Она принимает сказанное за какое-то изощрённое испытание, она готова пострадать ради любви, и в следующую встречу молит: «Ради Бога, разрешите моё сомнение, скажите, за что вы сердитесь? Я готова просить у вас прощения, но выносить эту пытку и не знать за что – это невыносимо. Отвечайте, успокойте меня!»
Успокоил сильный хук справа: «Я ничего не имею против вас; что прошло, того не воротишь, да я ничего уже и не требую, словом я вас больше не люблю, да кажется, и никогда не любил».
После чего Михаил Юрьевич громко расхохотался. Это был – нокаут.
Вот вам пирожки с опилками! Вот вам камень, положенный в руку поэта! Сначала он был взлелеянным за пазухой, а потом зажат в кулаке.
Закончен бой, потухли свечи, победитель возликовал, побеждённую привели в чувство и отвезли на отдых в деревню….
Я мог что-то напутать, поэтому Вам, Серкидон, лучше самому прочесть воспоминания участников состязания. Почитайте: «Записки» Екатерины Александровны Сушковой и неоконченную повесть М.Ю. Лермонтова «Княгиня Лиговская».
В победной реляции Лермонтов писал кузине-Александрине: «Вы видите, что я мщу за слёзы, которые пять лет тому назад заставляло меня проливать кокетство m-IIe Сушковой. О, наши счёты ещё не кончены! Она заставила страдать сердце ребёнка, а я только помучил самолюбие старой кокетки»61.
Заметим в скобках, «старой кокетке» было двадцать три года от роду.
Это письмо пострадавшая не читала, зато случайно прочла другое, и многое поняла. Дело было так. Мадемуазель Сушкова пришла к подруге Сашеньке, с которой продолжала делиться тайнами сердца. Прошла прямо в комнату. Хозяйки, Александрина и её матушка, были заняты приёмом какой-то своей важной родственницы. На столе была опрокинута шкатулка, из неё вывалилась груда писем. Нежданная гостья увидела вдруг своё имя, написанное до боли знакомым почерком. Выхватила письмо и прочла:
«Будьте спокойны, милая кузина, Мишель никогда не женится на M-lle Сушковой. Я играл двойную игру, которая удалась мне превосходно. Кокетство M-lle Cушковой хорошо наказано! Она так очернена в глазах Мишеля, что он к ней чувствует одно презрение; мне же удалось лестью вскружить ей голову и даже внушить ей страсть, которая мне неприятна… Не так-то легко будет от неё отделаться! Зато цель наша достигнута, а что касается M-lle Cушковой, – будь с ней что будет!..»
Раз Мишель, два Мишель,//Получилась вермишель.
Чтобы эта вермишель на ушах у Вас не нависла, поясняю. «Князь Мишель – светское прозвище Кузена номер два. Александрина с матерью жила за его счёт. А ну как новоявленная жена свернёт финансирование? И что делать? Идти на паперть? К тому же мужчины в те времена до тридцати лет женились редко. Только по большой любви. Но ведь не на девице, которая старше и к тому же – бесприданница. Всё это учитывая, Александрина В-на дала Кузену номер один задание, с которым он справился с блеском.
Через много лет пострадавшая в поединке написала примирительные строки:
«Сердце у Лермонтова было доброе, первые порывы всегда благородны, но непонятная страсть казаться хуже чем он был, старание изо всякого слова, изо всякого движения извлечь сюжет для описания, а главное, необузданное стремление прослыть «героем, которого было бы трудно забыть», почти всегда заставляли его пожертвовать аффекту лучшими сторонами своего сердца».
Эти строки Екатерина Александровна Хвостова написала в 1860 году, через год она похоронила мужа, дипломата А.В. Хвостова, и уже одна занялась воспитанием двух дочерей.