После того, как я перешла в ислам, я стала часто впадать в истерики, при этом царапая свое лицо и руки, пытаясь душевную боль заглушить физической. Откуда была боль? Наверное, от той пропасти, которая образовалась между мной и Богом. Фатих пытался полностью меня контролировать просто из страха, что со мной что-то случится, из страха потерять меня. Он заставлял меня делать вещи, которые в его глазах соответствовали моему новому статусу. Я должна была несколько раз в неделю приезжать к ним домой и помогать его маме, с которой у нас не было общего языка. Она говорила только на турецком. Я должна была ходить в медресе, где мне было невыносимо скучно, так как женщины там занимались только хозяйством, потея в платках и кофтах с длинными рукавами. Посторонних мужчин не было, но так приучил всех глава семьи. Они даже спали в платках.
Я должна была как можно больше времени проводить в кругу семьи. При этом Фатих беседовал с ними на турецком, а я сидела как пенёчек, ничего не понимая и скучая, так как не привыкла не занимать свои мозги чем-нибудь полезным, хотя бы книгой. Читать он мне не разрешал почти ничего, кроме книг Саида Нурси (основоположника этого направления ислама) и разве что Корана, но только на арабском. А ведь я с детства привыкла читать много, и очень редко это были вредные для души книги. Я не читала детективов и романов, но Фатих запретил мне и психологию, и общепознавательную литературу, и классику. Я не имела права куда-либо пойти без его ведома. Само по себе это и не так страшно, если бы он хоть иногда что-то разрешал. Почти всё, о чём я его спрашивала, он мне запрещал. То есть, я уже начала делать вещи тайком, просто потому, что запреты преобладали. Так, я тайком занималась русским языком, читала классику. Турецкий давался мне не очень плохо, но из-за жуткого душевного неравновесия и постоянных страхов перед гневом Фатиха, я просто не находила сил заниматься турецким систематично. В его семье я всё равно оставалась чужой, так как я не знала языка и не могла понять саму культуру. Как можно так часто и много сидеть и трепать языком, ничего не делая?
Меня поражала неразвитость индивидуального мышления и вообще мышления как такового. Как правило, мужская компания отделялись от женской, и тогда у меня даже не было возможности спросить Фатиха, о чём разговор. Фатих страшно боялся моих истерик и порой просто не знал, что со мной делать. Как потом выяснилось, он, бедный тоже постоянно жил в страхе, что выведет меня из себя. А ещё он, обладая хорошей интуицией, чувствовал, что я не совсем искренна с ним и не очень ему доверяю. Ему часто снились кошмары, что я снимаю платок и живу распутно. И так наши отношения были полны страха и обид. Перед обручением (имам никях), всё тоже было очень мучительно, так как нам необходимо было узнать, на что мы идём и больше узнать о наших правах и обязанностях в браке. Вот тогда всё и началось. Он пытался убедить меня в том, что я, как женщина, обязана быть ведомой мужчиной (особенно в духовном аспекте), что нельзя никак иначе, что я не имею права сама принимать решения. Он говорил, что мужчина и женщина не равны, при этом постоянно говорил, что женщина не хуже мужчины. Я же отвечала, что он обращается со мной как с малым ребенком. Я ни одного решения не могу принять. Все за меня решается. Я утверждала, что для моего духовного развития мне необходимо самой пытаться ходить и набивать шишки.
Мы взяли книгу о мусульманском браке и выяснились интересные вещи. Оказывается, он имеет право меня слегка бить в случае неповиновения. Права на развод у меня тоже не было, за некоторыми исключениями (его половое бессилие, отпадение от веры или если он возьмёт себе вторую жену). В то время Христос стоял при дверях и СТУЧАЛ В МОЕ СЕРДЦЕ, которое, чувствуя это, начинало разрываться. Открывать Христу или оставить дверь закрытой, чтобы Фатих не убежал? И вот в день нашего обручения я, вся в каких-то сомнениях, достала у мамы с полки брошюру „Женщина-христианка“. Прочитав ее, я исполнилась такого счастья, что я женщина! Женщина-Христианка, какое высокое звание, какая высокая роль у неё! Ведь Христос воплотился в Деве Марии. Через женщину пришло Спасение в мир! Ах, вот как это на самом деле. Я увидела подчинение главе семьи совсем в ином свете. Потому что в христианстве есть понятие о смирении… Прочтение этой книжки дало мне смелость все-таки вступить в брак с Фатихом. Обручение было скромным. Моих родителей не было. Кстати, о них. Мама терпеливо переносила всё это время мои страдания, а папа потерял во мне дочь. Лишь когда я снова вернулась ко Христу, он сказал, что ощущение такое, будто меня не было тут несколько лет, а потом я вернулась. Он очень сильно переживал. После обручения ничего не изменилось. Мы не стали жить вместе, даже не знаю почему. Так уж получилось. Однако я начала опять читать христианские книги, в том числе этот сайт („Православие и ислам“). Я начала что-то переосмысливать.
Потом я предложила Фатиху переехать ко мне. Мы прожили около месяца вместе. Это время было очень тяжелым. Я сидела у мамы, (она живет рядом) и боялась прихода Фатиха домой, так как он хотел, чтобы я сидела дома. Фатих, в свою очередь, боялся прийти домой в эту атмосферу страха и беспокойства. Я поговорила со священником. Он посоветовал начать постепенно доносить до Фатиха, что я не могу быть мусульманкой. Я начала издалека. Вскоре Фатих уехал в Турцию на 2 месяца. Пока его не было, я хлебнула свободы и поняла, что так дальше не могу. Мы общались по Интернету, и я все прямее говорила, что, может быть, ислам не мой путь. Он уговорил меня приехать в Турцию. Там мы часто ссорились, и я все больше и больше понимала, что так дальше идти не может. Фатих обвинял меня во многих недостатках, и я с ним соглашалась. Я и правда видела всю свою порочность и греховность, эгоизм и самолюбие, и многое другое. Но как я могла это исправить? Ведь в исламе не было ответов на это! В исламе говорится, как ты должен поступать, но не сказано, что делать, если не получается. А Христос пришел на землю и взял на Себя все наши грехи. И если только мы обратимся к Нему и будем Ему молиться об искоренении грехов, и причащаться Его Очищающей Крови и Пречистого Тела, то постепенно совершится преображение.
Что мне толку, если мне говорят „делай“ или „не делай“. Я же немощна. И вот, после очередной ссоры, я сказала Фатиху, что я не вижу другого выхода, как стать христианкой. Я не могу измениться в лучшую сторону в исламе, а ведь он хочет, чтобы я изменилась в лучшую сторону. С тех пор мы не перестаём расставаться. Сначала он дал мне срок на размышление, действительно ли это то, чего я хочу. Я полетела в Германию, через несколько дней прилетел и он. Приехал он не ко мне, а к родителям, и стал пока жить у них. А я тем временем поставила икону в квартире и принесла пару православных книг. Когда он приехал ко мне, он спросил, что я решила. Ответ он увидел в виде иконы. Он тут же уехал. Сказал, что вещи заберёт позже. Через несколько дней я пошла в церковь, на праздник Крестовоздвижения. Он позвонил мне на мобильный и сказал, чтобы я сейчас же была дома, так как он хочет забрать вещи. Я сказала, что не могу, так как сегодня большой праздник. Тогда он просто приехал в церковь. В таком раздражении я никогда его ещё не видела, он заставил меня поехать с ним. Он говорил мне примерно следующее: „я поузнавал у сведущих людей, оказывается, я не имею права быть на тебе женатым, если ты христианка, по шариату это запрещено (имелось в виду мое вероотступничество). Становись мусульманкой, или мы навсегда расстанемся. А сейчас твоя жизнь ничего не значит, каждому мусульманину позволено убить тебя“.
В тот вечер и еще несколько раз я поддалась на уговоры. Я пыталась убедить Фатиха, что я не христианка и не мусульманка, так как не знаю уже, во что верить. Я как бы оказалась между двух религий. Конечно, всё это было лишь продолжением предательства по отношению к Христу. Фатих не мог со мной расстаться навсегда, и мы то ссорились, то мирились. Он обвинял меня во всём, он ругал меня за то, что я принесла ему в жертву невозможное (свою веру). Каждый раз он расставался со мной навсегда и каждый раз возвращался. А я, тем временем, всё больше воцерковлялась, исповедовалась и причащалась. Насчёт того, что по шариату он не имеет права быть на мне женатым, он сказал, что это оказалось недостоверной информацией, и он и дальше смотрел на меня, как на свою жену. Я же к тому времени успокоилась полностью. Истерики прекратились сразу же после того, как я решила покинуть ислам, хотя ситуации были очень располагающими к душевному неравновесию. Наши отношения вели в тупик, и мы об этом знали. Но не находили в себе сил расстаться. Мы отпраздновали третью годовщину наших отношений и вскоре узнали, что брак наш недействителен, так как он автоматически аннулируется при отпадении от веры одного из супругов. И вот уже в который раз мы расставались. Раньше это был только Фатих, а теперь и я решила ему помочь, так как я вдруг поняла, что это эгоистично — держать его при себе, раз наши отношения для него — грех. И я попыталась с ним расстаться. Но не получилось. Всё это очень тяжело, он чувствует во мне что-то, от чего не может меня забыть. Даже если мы не видимся неделю, для него это невыносимо. Это не только три года близких отношений. Я уверена, что он чувствует благодать святого Причастия.