Естественно, что семейно-брачные отношения среди албанцев были весьма разнообразны и подчинялись различным правилам.
Порядки, определяющие выбор брачного партнера, были очень сложными, сочетались с родовой и локальной экзогамией.
Пережитки родовой экзогамии были очень сильны среди албанского народа еще в середине XX в.{518} В обстановке политического хаоса, который внесло османское завоевание в жизнь балканских народов, нестабильность экономического положения трудового люда, его незащищенности от произвола османской администрации родо-племенные объединения, основанные на принципах общинной собственности и внутреннего самоуправления, могли противостоять экономическому и идеологическому натиску османских правителей.{519} В последующие века в условиях классового общества они сохранялись в пережиточных формах, особенно в местностях со слабо развитым мелкотоварным укладом.
Согласно нормам обычного права, браки исключались между родственниками до 5—7-го и даже 9-го колена, а в сводах обычно-правовых норм («Канун гор», «Канун Лека Дукагини», «Канун Скандербега») в гиперболизированной форме декларируется исключение до 100-го и 400-го колена.
Запреты браков между родственниками по женской линии (равным образом как и по мужской) претерпели исторические изменения: в общей форме они менее жестки и ограничиваются, как правило, 3—5-м коленами.{520}
С этими «коленами» дело обстояло сложно, потому что крупные объединения могли дробиться и члены разделившихся их частей уже не считали себя родственниками. Отдельные малые группы вливались в более крупные и на основе этого искусственного родства подпадали под закон экзогамии.{521} По что особенно любопытно в этой сложной системе, так это воспоминания о совместном поселении родственников, перенесенные на квартал крупного поселения, в том числе города. Жители одного квартала (мэхалы) считались братьями и сестрами и не могли вступать между собой в брак.{522}
Между населением краин, каждая из которой характеризуется определенными этнографическими чертами,{523} установились четкие брачные отношения: две краины могли обмениваться брачными партнерами, или жители одной брали невест преимущественно из другой краины, но старались не отдавать туда своих дочерей, а выдавать в третью краину, откуда невест себе не брали, и т. д.
Все эти сложные порядки были тягостны для людей. В своей повседневной жизни они старались ослабить жесткость традиции, пренебречь запретами браков в близких коленах. За неукоснительное исполнение правил ратовала католическая церковь (вышестоящие церковные власти, проводя «ревизии» в католических горных районах, имели право расторгнуть браки, которые, по их мнению, были заключены в нарушение правил) и социальная верхушка, богатеи, которым было выгодно подчинить своему влиянию трудовые массы (ведь к ним зачастую обращались как к посредникам в делах заключения брака, раздела имущества при дроблении сложных семей и тому подобных делах).
Круг брачных партнеров был ограничен для людей, состоявших в искусственном (фиктивном) родстве. Побратимство и посестримство воспринималось как подлинное родство, а браки между потомками побратимов (probatimë) разрешались, согласно традиции, начиная с определенного колена (побратимство, вызванное необходимостью укрепления связей между коллективами в целях всесторонней взаимопомощи, было весьма развито; зачастую им завершалось примирение кровников).
Другая форма искусственного родства — кумовство — kumbarija («кумбария»): свои родственные отношения исчисляют потомки семей, в одной из которых представитель другой выступал посаженым отцом на свадьбе или впервые подстригал волосы младенцу (очень древний обычай), или был крестным отцом на крестинах (у православных и католиков), или при конфирмации (у католиков). Чтобы излишне не затруднять выбор брачного партнера, в кумовья старались приглашать членов тех родов, с которыми все равно в браки не вступали.{524}
Еще один вид искусственного родства был известен православным албанцам: братьями и сестрами считались те, кого крестили в одной воде, налитой в купель.