С первой брачной ночью были связаны некоторые магические действия. Так, например, в первую ночь под перину молодым помещали куклу из тряпок, иные предметы. Если хотели, чтобы первым родился сын, клали под подушку мужскую шапку, кнут и рукавицы, если дочь, то туфлю. Утром гости шли будить новобрачных, обливая их водой. Приходил старший дружба, музыканты играли им «на дзень добры» (na dzień dobry — «на добрый день»), но если молодая оказывалась не целомудренной, ей надевали на шею хомут, всячески оскорбляли ее и т. п.{53}
В свадебном торжестве важнейшим событием были очепины, чепины — надевание чепца, что символизировало прощание молодой с обществом девушек и вступление в круг замужних женщин. У крестьян этот обряд совершался чаще до «пшеносин» — переезда невесты в дом родителей жениха. Позднее их приурочили к свадебному обеду. Начиная обряд очепин, пели: «Это уже не свадьба, только очепины, это уже не девушка, только хозяйка».{54}
В Краковском воеводстве в день, когда справлялись очепины, жених приезжал к невесте на коне. Однако он должен был остановиться перед закрытыми воротами на усадьбу ее родителей. Для того чтобы их открыли, жених должен был заплатить выкуп, если ему не удавалось их перескочить. На коне жених въезжал не только во двор, но иногда в сени и даже в жилую часть дома. Невеста преграждала путь жениху, вставая между конем и порогом хаты, окруженная домашними и гостями. Тогда жених платил невесте за проезд деньги, которые она прятала в коморе. Жених в это время соскакивал с коня и шел в дом. Очепины совершались вечером, символизируя переход невесты в группу замужних женщин. Об этом их значении свидетельствует шуточная борьба за невесту между девушками и женщинами, сопровождавшаяся песнями и выкриками: «Ой, наша!» и т. п. Ритуальный танец невесты начинали ее подружки, затем танцевали с ней товарищи жениха, после них — замужние женщины и старший дружба. У него, чтобы потанцевать с невестой, выкупали ее женатые мужчины. Некоторые из них наряжались «купцами», торгуясь, указывали на «недостатки» невесты, причем называли ее то «телкой», то «скотинкой». Желая «поднять цену» на невесту, старший дружба, наоборот, всячески ее восхвалял, говорил, что это «красивая и здоровая телка», «добрая (хорошая) скотинка — много молока дает» (познаньские деревни). Во время танцев старший дружба, победив в шуточной борьбе со старостиной, отдавал молодую друхнам и дружбам. После этого он ее «продавал» старостине, а та — женщинам, которые должны были ее «чэпичь» — надевать чепец (краковские деревни).{55}
Более древним был обычай совершать очепины в коморе, куда не пускали ни девушек, ни мужчин. Чепец на молодую надевали замужние женщины, при этом ей остригали волосы по уши. В XIX в. этот обряд зачастую совершали также и в избе, где молодую сажали на дежу или стул. В Краковском воеводстве под песню о хмеле с молодой снимали венок. Замужние клали невесте на колени несколько чепцов; каждый раз, когда надевали невесте какой-нибудь из чепцов, она его сбрасывала под предлогом, что «он ей не к лицу», тесен, велик и т. п. Наконец старостина надевала на нее чепец. В шутку прикрывали молодую и несколько ее подружек платками, а молодожен угадывал, которая из них его супруга, и выкупал ее у старостины. Как бы принимая новобрачную в свое общество, с ней танцевали все замужние женщины. Трижды танцевала молодая со своим мужем, но при этом дважды представлялась хромой и возвращалась к старостине и только на третий раз танцевала так, как надо. В том же Краковском воеводстве (повят Вадовице) случалось на очепинах, что молодая несколько раз убегала от старостин, пока они окончательно не усаживали ее на дежу. Тогда, сняв венок, они надевали на нее небольшой льняной чепец и покрывали платком. Сопровождался этот обряд песней о хмеле. Тем временем друхны стерегли жениха, а если ему все же удавалось убежать, они его искали и находили. Несмотря на их усилия, он отказывался возвращаться к невесте и кричал: «Не хочу бабу, только девушку!» После долгих уговоров и платы, которую давали жениху друхны (часто это им дорого обходилось), он приказывал, чтобы за ним пришли музыканты, и только с ними уже возвращался к невесте.{56}