Сельская молодежь общалась на свадьбах, причем родня и друзья жениха и невесты обычно входили в их «дружины», называясь «друхнами» — подружками и «дружбами» — приятелями. Случалось, что пара дружба и друхна впоследствии вступали в брак, если на это были согласны их родители. Юноши и девушки вместе участвовали в календарных праздниках: в святочных гаданиях, в увеселениях на «запусты» (zapusty) — масленицу, в обрядах на пасху, в «зеленые свентки» (Zielone świątki) — троицу, и др. Это давало возможность влюбленным или симпатизирующим друг другу общаться в праздничной атмосфере, когда игровые моменты обряда сближали их в границах дозволенного общественным мнением.
В XIX — начале XX в. в польских деревнях была распространена своеобразная форма ухаживания парней за девушками, так называемая бачарка (baciarka). Ночью по деревне ходили группы парней до 10 человек в каждой. Парни стучали в окно девушки — «симпатии» одного из них. Она выходила к ним или приглашала в дом, если родители не были против этого. Затем кавалер начинал разговор о любви со своей девушкой и они могли проговорить всю ночь.{21} Так же поступали и остальные члены группы, тоже светили и стучали в окна своим «симпатиям», чтобы их разбудить и вызвать на беседу.
Сельские юноши и девушки общались не только на посиделках, во время увеселений и празднеств, они постоянно встречались в будни в пределах своей деревни: по дороге на работу в поле и с работы, у колодца, просто по соседству, оказывая друг другу мелкие услуги, и т. п.
Для всех этих праздничных и будничных общений молодежи, ухаживаний и развлечений характерна локальная ограниченность: наиболее интенсивными они были в своей деревне, менее частыми — с молодежью соседних деревень (парни из соседних деревень хотя и считались чужаками, но браки с ними заключались); в границах прихода и далее контакты становились все более редкими и исчезали на периферии (если за центр взять конкретную деревню). Сильная бытовая и эмоциональная связь молодежи со своей деревней и ее окружением приводила к убежденности в том, что в брак надо вступать в родных местах. Поэтому некоторые из юношей, перебравшихся в город на работу, приезжали за невестами в свою деревню. Это поощряли и даже к этому побуждали молодых людей их родители и близкая родня.
Локальное ограничение имело общественное мнение, оно касалось главным образом молодежи одной деревни и соседних деревень. Хотя молва и хорошая и плохая расходилась более широко, но возникала она в их границах, где все было на виду.
Заботясь о своих выгодах, семья и близкая родня пытались строго контролировать поступки и влечения своих взрослых детей и внуков, братьев и сестер, племянников и племянниц. Особенно заботились о нужных знакомствах юношей и девушек их родители, прилагая все усилия, чтобы не допустить до брака влюбленных, если этот брак считали нежелательным, невыгодным. Родители могли воспрепятствовать браку, угрожая лишением наследства и родительского благословения. Если и случались браки по любви и взаимной склонности, то и тогда социальное и имущественное положение юношей и девушек почти всегда учитывалось при брачном выборе, особенно их родителями. Ценностные ориентации в вопросах брака отражало общественное мнение, согласно которому в деревне, например, брак с безземельным пренебрежительно назывался «браком на ветер».{22} Общение молодежи несколько ограничивалось классовыми и социальными рамками. Шляхта предпочитала браки своих детей в своем сословии, если же шляхтянка выходила замуж за юношу из буржуазной среды, это, как правило, мотивировалось экономическими соображениями. В сельских местностях обедневшая шляхта, стремясь поправить материальное положение, соглашалась на браки своих детей с молодежью из богатых крестьянских семей. В таких сословно-смешанных семьях шляхетский гонор одного из супругов и имущественное превосходство другого нередко приводили не только к недоразумениям, но и к трагическим конфликтам. Правда, в конце XIX — начале XX в. среди лиц свободных профессий (писателей, художников и пр.), в том числе и представителей шляхты, стали «модными» браки с крестьянами. Это объяснялось увлечением в некоторых кругах интеллигенции всем, что связывалось с культурой «людовой», понимаемой как крестьянская, с желанием стать ближе к истокам национальной культуры. Притягательным становился крестьянский быт, привлекала простота и нередко художественная одаренность крестьянских девушек, свежесть восприятия жизни, неиспорченность нравов. Иногда некоторые из положительных черт просто приписывались любимому человеку, а в действительности не существовали. Тогда супружество интеллигента с необразованной девушкой оканчивалось крахом. Надо сказать, однако, что культурный уровень части сельского населения, и прежде всего молодежи, в конце XIX — начале XX в. заметно повысился, и поэтому сословно-смешанные союзы не всегда были дисгармоничны в интеллектуальном отношении; к тому же было распространено мнение, что муж как глава семьи должен быть выше по интеллекту, чем жена, и что ее основные дела — вести хозяйство и воспитывать детей.