— Я так сочувствую тебе, Джарнти.
— Наплевать мне на твое сочувствие. А мой отец? И какой теперь станет жизнь моего отца? Он выполнял свой долг, как его понимал, всю жизнь. А его отец — посмотри, что все эти реформы с нами сотворили. Мы превратились в ничто, вот и все, что с нами стало.
— Чем зря расстраиваться, лучше покушай, мой дорогой…
— И нечего подсовывать мне еду! Убери эту чашку горячего молока. «Смотри, дорогой, какой вкусный кусочек…» Я тебе врежу, если снова сунешься… И нечего дуться! Что это ты вдруг стала такая чувствительная? Подумаешь, не тронь ее! Можно подумать, развалишься, если трону тебя пальцем. Я тебе не ребенок, Дабиб. Удивляюсь, почему я только теперь понял, что ты обращаешься со мной, как с ребенком.
Дабиб ничего не ответила. Ее сердце разрывалось от желания утешить, поддержать, убедить, умиротворить мужа. В глубине души она полностью разделяла его чувства.
Иногда Дабиб тихонько входила в комнату, где Джарнти просиживал день за днем, стараясь поднять голову, вопреки запретам, которые всю жизнь внушали ему и его предкам, — чтобы можно было неотрывно смотреть на вершины. А Дабиб садилась рядом, ни слова не говоря, надеясь, что мужу будет легче хотя бы от осознания того, что она рядом.
Дабиб спокойно внушала детям, что отца надо уважать за то, кем он был, и еще больше за его теперешние смелые попытки, и что они, со своей стороны, должны тренировать свой ум, чтобы подготовиться к жизни на той более высокой территории, которая высится над Зоной Четыре вон с той стороны. Когда у них появится возможность, они должны быть готовы ею воспользоваться. А для Аруси она стала приемной матерью. И все время втайне думала об Эл-Ит, сравнивая себя с ней: вот Эл-Ит начала чахнуть в своей стране, а сама Дабиб теперь внутренне отстранялась от своей родины.
Сидя рядом со своим постаревшим мужем, — а Джарнти очень состарился, для него реформа армии оказалась сильным ударом, — Дабиб иногда протягивала к нему руку, надеясь, что муж не станет упрекать ее, будто она обращается с ним, как с ребенком, и иногда он брал ее за руку. И наклонялся вперед, ошалело смотрел на нее, будто видел впервые в жизни.
— Дабиб! — иногда требовал он ответа, раздавленный, но упрямый. — Дабиб, вот ты рассказывала о Надзирающих. Ты так говорила о них… что можно подумать, ты их лично знаешь! А посмотри, что эти Надзирающие творят! Они все у людей отнимают… Они ведут тебя по одному пути или позволяют тебе идти своим путем всю жизнь, и вроде бы все у тебя замечательно, а потом — пуффф! Все ушло! Ушло… Дабиб, что ты на это скажешь, а? Ну-ка, отвечай!
— Нам придется просто поверить, дорогой мой, что Они знают, что делают.
— Придется? Нам? Ну, я не уверен. — И он отворачивал свое грубоватое упрямое солдатское лицо, чтобы жена не заметила его слез. — Послушай, неужели ты сама не понимаешь, Дабиб? Ну ладно, теперь нам говорят, что наша армия — ничто и что весь наш прежний образ жизни, которым мы так гордились, — тоже никуда не годится, и что главное сейчас — строить амбары и прокладывать канализационные трубы. Но ведь это обесценивает всю нашу прошлую жизнь. Разве ты не понимаешь? Ветер дунул — и все превратилось в старый хлам.
— Я с тобой не согласна, Джарнти.
— Ты смотри, она не согласна! Да твоего согласия и не требуется.
Зим через пять после своего возвращения Дабиб пришла к королю и передала приказ — ехать в Зону Три. Не успела она договорить, как Бен Ата уже вскочил в седло и тут же ускакал.
Но едва он пересек границу, как его остановили. И кто бы вы думали? Вооруженная группа молодежи из Зоны Три, они ему угрожали. Бен Ата был так поражен, что мог только молча сидеть на коне и изумленно смотреть на них. Во-первых, у короля в голове не укладывалось, что ему вообще могли оказывать сопротивление, и это после того, как пришел Приказ от Надзирающих. И, во-вторых, его поразило их оружие. Подобного Бен Ата нигде не видел, хоть в свое время просмотрел много старинных иллюстрированных книг. Молодые люди были вооружены дубинками. У них были катапульты. У них имелись палки, на одном конце которых на тонкой веревке болтался камень или грузило. В руках юнцы держали большие обломки камней. Одеты они были в обычную одежду Зоны Три, и внешне выглядели вполне цивилизованными городскими ребятами. А ведь при всей своей примитивности эти орудия могли оказаться вполне действенными… Не так давно Бен Ата просто посмеялся бы, а его солдаты наверняка катались бы от хохота при виде парней с дубинами. А потом с удовольствием арестовали бы этих бедняг, бросили бы их в тюрьму и мучали бы, как невежественные дети мучают животных. Но теперь Бен Ата велел своей охране соблюдать спокойствие, а сам сидел на коне и думал. Потом отослал солдат домой и поехал прямо к Дабиб.