Конечно, у него будет сын. Эл-Ит это знала, и он тоже знал. Потому что этого требовала логика ситуации: их альянс должен завершиться рождением сына. Альянс Зон Три и Четыре был нужен, чтобы породить сына: это было очевидно.
Он вернулся и обнаружил, что Эл-Ит одета, — такое произошло впервые за много дней.
Шкафы в ее покоях были снова полны одеждами, изготовленными в Зоне Четыре. Теперь она ими не пренебрегала. Отчасти потому, что местные женщины стали шить значительно лучше, — они распороли те платья, которые Эл-Ит отдала Дабиб, изучили в них каждый стежок и складочку. А отчасти потому, что изменилась сама Эл-Ит, она больше не считала невозможным для себя надевать изделия этой страны. Сегодня на ней было платье розового цвета, которое сидело на женщине хорошо, мягко обрисовывая чуть выпирающий животик.
Эл-Ит сидела за столом, задумчиво подперев голову рукой.
— Бен Ата, — сказала она, впрочем, он предвидел, что она так скажет, — несомненно, кое о чем мы с тобой должны позаботиться!
Прежде чем ответить, он сел напротив. Он не собирался соглашаться сразу же. Оглядываясь в прошлое — которое казалось очень давним, — когда ее приезды к нему были слишком короткими и нерегулярными, Бен Ата прежде всего вспоминал их ссоры. Он был неправ в том, что не прекословил жене. Она задавала тон. Ему нравилось то состояние, которого они сейчас достигли. Состояние брака. Так он называл это в душе. «Теперь мы женаты по-настоящему, и она не может поступать так, как ей заблагорассудится, как бывало в прошлом».
Она же сидела молча, потому что тоже вспомнила, какими они были раньше. О, совсем не такими, как сейчас… и она сама была не такой, какой стала сейчас… Между нынешней Эл-Ит и ее прекрасной страной, казалось, встала стена облаков. Она могла припомнить, что раньше все в ее жизни было абсолютно не таким, как сейчас. Это различие она ощущала как ушедшее состояние свободы, легкости, свежести и самое главное — чудесного доброжелательства во всем. Эл-Ит вспомнила всех своих детей, задумалась о смысле необходимости общения с ними. Она вспомнила, что у нее есть красавица-сестра, их привычку сидеть вместе по вечерам у окна, наблюдая за вечерним небом, когда угасал дневной свет, или гулять по крышам… Воспоминание об этих восхитительных прогулках по крышам было болезненным для Эл-Ит. Теперь они были бы ей недоступны — ей казалось, что она стала бояться высоты, на которой летают птицы, и горных вершин… там было что-то еще, какая-то башня, откуда… но при этом воспоминании сердце Эл-Ит вдруг так болезненно сжалось, что она вскочила и заломила руки. Она сидит тут, прохлаждается, хотя должна делать совсем другое…
— В чем дело? — спокойно и повелительно вопросил Бен Ата. — Что это ты так распрыгалась? Тебе нельзя. Это вредно для ребенка.
Эл-Ит решила не обращать внимания на его слова. Но все же уселась и постепенно успокоилась. Потому что чувствовала: если она не сумеет сейчас объяснить Бен Ата свои приоритеты, насколько она могла вспомнить свою прежнюю сущность, — пусть даже сейчас и стала другой, — тогда нет смысла настаивать ни на чем.
— Успокоилась? Вот и молодец, — одобрил он ласково, но несколько рассеянно.
Бен Ата думал о том, что когда их сын наконец родится, он прикажет устроить пышные празднества и фестивали, какие только можно придумать. Так что важно положить к тому времени конец этой имитации войны. Он достал листок бумаги с написанным на нем приказом и исправил дату.
— Я вот тут подумал, что когда мы устроим празднества в честь новорожденного, — заметил он, как будто жена уже знала обо всех его планах, — другие дети тоже должны в них поучаствовать, скажем, в роли слуг. Или в какой другой роли.
Эл-Ит уже знала, что от Бен Ата, за время его солдатской службы, родилось неисчислимое количество детей и что тех детей отдавали в детские войска, как только они начинали ходить. Да, целая армия детей — такова была особенность Зоны Четыре. Она возмутилась, впервые услышав об этом, — но подавила свое возмущение, желая понять.
Сейчас Эл-Ит воздержалась от ответа. Наконец Бен Ата понял, что молчание супруги слишком уж затянулось, и, внеся исправление в приказ, убрал его и с улыбкой поднял на нее глаза: