Встречалась она теперь с мужем очень редко. Он проводил в войсках сперва сутки напролет, позже — целые недели. Эл-Ит слышала — но не стала у него выяснять, — что он задумал настоящую войну против Зоны Пять. Если Бен Ата все же появлялся поздним вечером и заваливался к жене в постель, она давала ему понять, что устала, или даже что предпочитает спать на кушетке в своей комнате, из опасения, что у ребенка будет беспокойный сон и он ему помешает. Между ними теперь возникло отчуждение, они чувствовали себя как люди, которых обстоятельства обрекли на совместное пребывание, но твердо решили соблюдать взаимную вежливость.
Эл-Ит даже было не интересно, пользуется ли Дабиб снова благосклонностью ее мужа. Она решила не думать об этом, потому что бесконечно презирала то существо внутри себя, у которого мог возникнуть подобный интерес.
Мальчик рос здоровым и сильным, и мать уже подумывала об отлучении его от груди.
Именно в это время Эл-Ит увидела сон. Как будто она сексуально возбуждает Аруси. Он был одновременно и маленьким мальчиком, и подростком, и молодым человеком, и сон доставил ей неизмеримое удовольствие и ощущение правоты, потому что эти отношения — самые сильные из интимных отношений, какие только можно проявить самым естественным образом. Но одновременно Эл-Ит испытывала во сне сильные сожаления, потому что это действие освобождало сына от нее и он уходил к другим женщинам. И еще она испытала ощущение ответственности, потому что это не был вовсе не позорный проступок, а ритуал и необходимость, одобряемая всеми. Проснувшись, Эл-Ит поняла, насколько огромен контраст между тем миром, в котором для женщины было нормально самой знакомить сына с сексом, и миром этим, где такой акт считался невообразимым, ужасным, безнравственным. И Эл-Ит, казалось, что она бесконечно находилась в каком-то промежуточном мире, где ничто не было реальным, ничто не имело смысла.
Когда она увидела Дабиб — та поднималась по холму из лагерей через кусты, хватаясь за их верхние ветки, чтобы ощутить аромат листьев, то на фоне веселой и энергичной основательности этой женщины Эл-Ит показалась себе извращенкой, ей стало стыдно за свой сон, атмосферу которого она никак не могла отбросить.
Эл-Ит сидела на полу на большой красной подушке, а сын лежал рядом на синей и спал. На лице Дабиб, как обычно, сияла ласковая улыбка — она была искренне рада видеть их обоих. Потом, как всегда зоркая, она заметила, что Эл-Ит чем-то озабочена, и, сложив руки на груди, оперлась с озабоченным видом на центральную колонну: вся ее поза говорила об ожидании приказа и готовности услужить своей королеве.
— Дабиб, — обратилась к ней Эл-Ит, — я видела очень тревожный сон.
— Не беспокойтесь, госпожа, — голос Дабиб был, как обычно, успокаивающим, словно у доброй няни.
— Присядь-ка, Дабиб. Боюсь, ты так никогда и не научишься воспринимать меня как друга, все считаешь себя служанкой?
Дабиб присела на краешек брачного ложа, потому что у нее просто не получалось сидеть на полу.
— Представляешь, мне приснилось, что мой сын вырос, будто ему уже около семи лет. И одновременно младенец. И я — в общем, передо мной стоит задача обучить его сексу. — Эл-Ит напряглась, с трудом выговаривая эти слова. Зоне Четыре свойственно такое ханжество…
Но Дабиб, казалось, восприняла ее слова совершенно спокойно, хотя и нервно взглянула на задернутые портьеры арки, ведущей в апартаменты Бен Ата.
Не раз бывало, что он, неожиданно вернувшись домой, работал над своими военными планами.
Бен Ата действительно заметил Дабиб, когда она поднималась по холму, и слышал, что рассказывала ей Эл-Ит. И теперь он возник в арке и облокотился о притолоку, издали глядя на женщин. На лице его застыло отрешенное выражение.
Дабиб, не скрывая намерения исчезнуть, вскочила с тахты, но Эл-Ит кивнула ей, велев сесть обратно.
— Бен Ата, я видела необычный сон.
— Я это уже слышал.
Бен Ата раздражала дружба жены и любовницы. Он часто сокрушался: надо же было так влипнуть, он вообще-то всегда играл по правилам и соблюдал осторожность. Лучше бы они не были знакомы… не знали бы друг о друге… или пусть бы Эл-Ит устроила сцену и выгнала Дабиб ко всем чертям… да что угодно, только не эта омерзительная женская дружба.
Он обрадовался, когда Дабиб вскочила на ноги и хотела исчезнуть, а равнодушие Эл-Ит — именно так он воспринял ее поведение — казалось ему оскорбительным, неприличным.