В павильоне Бен Ата опустил Эл-Ит на пол. Она весело смеялась. Он тоже засмеялся. Весь его гнев уже прошел, как по волшебству, от прикосновения к легкому теплому сильному телу жены, пока он ее нес в своих руках. Они стояли про обе стороны большой тахты, настороженно следя друг за другом, в веселом противостоянии, как фехтовальщики накануне поединка. Сейчас они были на равных. Равновесие… их соитие теперь настроено на совсем другое, а не на ту любовь, которая совсем недавно реализовывалась как «супружество, освященное узами законного брака». Легкость, импульсивность… тактичность.
И сегодня все прошло, совсем как «всегда в то время, давным-давно», — как определил для себя Бен Ата.
А потом они заснули и одновременно проснулись в кромешной тьме. Как будто излечившись от какого-то ужасного и неестественного отчуждения, которое долго причиняло им боль, а теперь вдруг ушло, позволив им дышать вместе легко и мирно.
А вокруг стояла тишина.
Слышно было, как в парке плещется вода.
Какая тишина… она их, казалось, заполняла, обволакивала, затягивала в себя.
Тишина была полной: барабан прекратил бить.
Они мгновенно выпрямились, глядя друг на друга, и не то вздохнули, не то застонали:
— О нет, нет, нет, — забормотал Бен Ата, прижимая Эл-Ит к себе.
И она запустила обе руки в его волосы, притянув голову мужа к своей груди, но тут же оттолкнула ее… Все тело ее сотрясали рыдания.
Бен Ата обнял жену и стал ее укачивать. Они укачивали друг друга. Они встали рядом на колени на тахте, опираясь друг на друга и цепляясь друг за друга, в большом горе. Они взяли в ладони лица друг друга и смотрели друг другу в глаза, как будто там ища объяснения этому неумолимому приговору.
Расстаться именно теперь… нет, это невозможно. И именно в эту минуту вошла Дабиб с ребенком на руках, и, кашлянув, тихо сказала:
— Тут сообщение для вас обоих.
При этих словах Бен Ата и Эл-Ит разъединили объятия и сели по разные стороны тахты, уже будучи разделены и зная, что сейчас им скажет Дабиб, не сомневаясь, что этот приговор будет окончательным, что им обоим его не вынести… об этом им сказали частые удары сердец.
И на лице Дабиб тоже было написано потрясение. Она была огорчена за них. И в то же время ее это вдохновляло.
— Кто принес это сообщение, Дабиб? — спросил Бен Ата.
— Какой-то ребенок.
— Он чей, не знаешь?
— Никогда не видела его раньше. И было темно. Я не успела его разглядеть, он сразу сбежал с холма.
Наступило молчание. Они слышали дыхание друг друга, прерывистое от испуга. А Дабиб продолжала:
— Прежде всего прошу меня простить — за то, что должна вам сообщить.
— Прощаем, Дабиб.
— Госпожа, вам надо вернуться в Зону Три… но вы наверняка уже и сами догадались, потому что барабан умолк.
— Да, это правда.
— А вы, господин, — повернулась Дабиб к Бен Ата, — должны… должны… жениться на той даме, которая управляет страной на востоке от нас. На королеве Зоны Пять.
Эл-Ит соскользнула с кушетки и села, опустив голову на руки, заставляя себя дышать ровно.
— И это все? Что-нибудь еще написано в этом сообщении? — спросила она.
— Не все. Там еще говорится про ребенка — он остается здесь. У нас. Но вы будете видеться с сыном. Ежегодно по шесть месяцев.
Услышав это, Эл-Ит застонала и бросилась лицом вниз на тахту, замолотила себя кулаками по голове.
Бен Ата уставился на вестницу новостей, показавшихся ему в тот момент просто ужасными, хотел с ней заговорить. Но в конце концов лишь беспомощно встряхнул головой, а Дабиб удалилась с ней, вся в слезах.
Стало быть, пришло время расстаться.
Всю ночь супруги провели в крепких объятиях, плакали, старались утешить друг друга.
А утром оба напряженно ждали — вдруг опять заговорит барабан, надеясь, что с наступлением света произойдет чудо. Но стояла тишина, слышался только плеск воды.
И вскоре вошла Дабиб с ребенком, передала его Эл-Ит, которая некоторое время, совсем недолго сидела, держа сына на руках, рассматривая его, поглаживая его ручки и ножки; и ее прикосновение и взгляд были хоть и не равнодушные, но уже как будто отсутствующие. Она даже не поцеловала ребенка, просто передала его обратно Дабиб, которая, конечно, горько плакала.
Бен Ата, повернувшись к женщинам спиной, стоял, глядя в окно на свои лагеря.
— Прощай, Бен Ата, — строго, сухо, почти холодно сказала Эл-Ит. И вышла в парк, где ее ждал Йори.
Вот так Эл-Ит и уехала от своего ребенка, от приютившего ее дома и от своего мужа, Бен Ата.