– Во, отдохнули, людоеды, – сказал Степан.
Люк распахнулся, и из звездолета высыпала развеселая компания. Они расселись на стульях вокруг поленьев. Восьмилап подполз к ним на брюхе. Толстый одобрительно похлопал по золотой шкуре. Худой чиркнул «зубной щеткой» по деревяшкам, и взметнулся огонь.
По-домашнему потрескивали поленья. Красный огонь бросал блики на физиономии пришельцев. Лаврушин, старый турист, обожал костры и знал в них толк.
Но от этого костерка веяло пожарищами инквизиции.
Костер горел все сильнее и сильнее. Неужели правда сожрут? Лаврушин воспринимал происходящее, как отгороженное бронированным стеклом. Ему не верилось в то, что представало перед ним. Такого не могло быть. Их не могли вот так по подлому сожрать!
Пришельцы начали разворачивать свертки и выкладывать разноцветные кубики, кидать их в рот. Тщательно пережевывая пищу, они лениво пересвистывались.
Неожиданно Лаврушин осознал, что улавливает мысли пришельцев. Скорее всего, «Чебурашки» общались друг с другом как посредством свиста, так и с помощью телепатии. Мысли эти были наполнены целым океаном малопонятных символов и неясных картин. Но время от времени будто высвечивались четкие изображения: звездное небо; далекий и вместе с тем такой близкий дом; а потом ясная, как на слайде, картина – Лаврушин и Степан сидят в трехкомнатной клетке, обставленной шикарной мебелью, с телевизором, со столом, заваленным деликатесами, а мимо прохаживаются четырехрукие, восьминогие, шестиглазые, безголовые и еще черт знает какие существа.
«Не съедят, – с облегчением подумал Лаврушин. – В зоопарк посадят», – с ужасом понял он.
Через некоторое время хромой с какой-то торжественной медлительностью поднялся, оглядел своих товарищей и под одобрительный свист направился к люку.
Очки он так и не снял. Он притащил объемный цилиндр на треноге и аккуратно поставил его у костра.
Цилиндр начал светиться розовым светом. Хромой обхватил его четырьмя руками, выражение лица стало блаженно. Цилиндр стал светиться послабее. Вслед за хромым к нему приложились остальные.
После этого Лаврушин ощутил, как мысли четвероруких становятся вязкими, текут медленнее, начинают путаться.
Пришельцы лениво пересвистывались. Но через несколько минут встрепенулись и стали подталкивать к звездолету длинного. Им все же удалось его уговорить. Он вынес предмет, похожий на гармошку, если бы ее можно было раздувать с четырех сторон. Он стал ее мять, от чего по лесу понеслись звуки, будто кошка орет в водосточной трубе. Длинный задумчиво засвистел, его друзья вторили ему.
Но эта идиллия продолжалась недолго. На поляну хлынул поток яркого красного света. «Чебурашки» повыскакивали и испуганно заметались по поляне.
Восьмилап поднял, морду и протяжно засвистел, с тоской и отчаянием.
На поляну неторопливо снижался звездолет, как две капли воды похожий на тот, что стоял на поляне, но ярко-красный, с желтыми полосами поперек. Поняв, что деваться некуда, четверорукие сгрудились в центре поляны и начали терпеливо ждать.
Люк новой «банки» отполз в сторону. На поляну спустились трое четвероруков. Они были одеты в золотые комбинезоны с серебряными иероглифами на рукавах и плечах. Они походили больше не на Чебурашек, а на сфинксов – из-за сурового выражения лиц.
Главный степенно приблизился к «Чебурашкам» и строго-назидательно засвистел. «Чебурашки», перебивая друг друга, что-то отвечали растерянным и затравленным свистом.
Прибывшие сняли с шеста сначала Степана, а потом – Лаврушина. Распороли сеть. Больше земляне их не волновали.
Друзья не могли несколько минут подняться. Мышцы затекли. Но постепенно кровь начинала пульсировать по жилам. Едва почувствовав, что в состоянии двигаться, они, держась друг за друга, бросились в чащу…
– Только скажи, что это была галлюцинация и я обычный любитель аномалыщины, – угрожающе произнес Лаврушин.
Друзья сидели на берегу реки. Лаврушина продолжала бить нервная дрожь.
– Не скажу… Но как это все объяснимо? – Степан отхлебнул коньяка из плоской фляжки. Там оставалось еще пара глотков.
– Слушай теорию, – сказал Лаврушин. – Возьмем за основу идею, что Земля – космический заповедник.
– Возьмем.
– Там, где заповедник, там должны быть и браконьеры. Так?
– Ну, так.
– Мы на них и нарвались. Заскочили сюда поохотиться. Восьмилап – это их собака. Породистая, судя по отменной выучке. Ловили они нас для какого-нибудь подпольного зоопарка. А потом решили слегка покутить на лоне природы. Цилиндр – это что-то вроде самогона. Гармошка и свист – песни после выпитого.
– Ну а наши спасители?
– Непонятно.
– То-то и оно.
– А, знаю! Это их милиция…