– Хуже уже не будет, – ответил из дебрей Серёга, вспомнив, как забрали у него прошлый раз лодку и сети. – Скажи лучше, тебе одному рыбы давать или на всю шоблу делить будете?
Инспектора возмущённо загудели, обсуждая дальнейшие действия, но быстро успокоились. Многое повидали они на казённой службе и от близкого общения с природой научились относиться ко всему спокойно и по-философски.
– Поплыли, а то других упустим, вон их сколько, – распорядился Василич, поворачивая моторку к противоположному берегу.
По совести сказать, он жалел этого добродушного с честными глазами Маврика, беззаветно упёртого в своей любви к браконьерству. Между прочим, настоящий рыбинспектор должен быть в душе немного браконьер так же, как и хороший мент в глубине души преступник.
А теперь серьезно. Пока существуют водоёмы, будут и браконьеры – романтики водных глубин, пираты речных русел. Только Маврики – это мелочь пузатая. Главный браконьер у нас государство, ибо помыслы сановных мужей его – от лукавого.
Дедушка сом
Обитает в нашей Десне сом альбинос полтонны весом, сплошь покрытый ракушками, пиявками и уродливыми наростами, с ржавыми блеснами и крюками в изодранной пасти. Давно живет он на белом свете, еще Сабанеев писал про него в позапрошлом веке, значит, возраст его далеко за сто тридцать.
С какой целью сохранила его мать-природа – неизвестно. Сидит он на дне второго Орлика в глубокой норе под затопленной лодкой, вынашивая планы мести роду человеческому за причиненные подводному миру страдания. Сколько родни и друзей потерял он от людской корысти, а его любимую подругу электроудочкой забили под Брянском. С тех пор, как учует он электрический разряд, в ярости мчится вершить свой суд, опрокидывая лодки и не разбирая, кто прав, кто виноват. Уже многих электриков переварил его лужёный желудок.
К сетям он относится равнодушно, считая их составной частью окружающего мира, просто рвет, как Тузик грелку, и дальше плывет.
Иногда, ночами, он поднимается из глубины и лежит на поверхности, прислушиваясь к разговорам на берегу, оценивая уровень падения забывших Бога людей, и вздыхает тяжело. Давно научился понимать он русский язык, более того, познал законы мироздания, неподвластные человеческому разуму. Старый мудрый сомяра.
Только один рыбак может изловить его – Юрка Котляров…
Но не хочет.
Революция, господа-товарищи!
Сбылась мечта врагов российской государственности. Как ни закармливала власть москвичей, именно они составили костяк вооруженного восстания. Грамотно проведя агитацию среди иногородних студентов, сочувствующих офицеров и обиженных капиталистическим неравенством гастарбайтеров, вывели вожди в ключевые места тучи бушующего народа, захватив думу, правительство, Останкино…
И пошло-поехало!
Люся Селиванова по кличке Фикса, хотя и имела высшее экономическое образование, работу найти не могла. Муж, выполняя воинский долг, пропал без вести на Кавказе, оставив её с тяжело больным сыном и престарелой матерью на произвол местных властей. Ребенка нужно было срочно оперировать в Москве, а чиновники от медицины лишь руками разводили, одним словом нужны были деньги, и много. Спасибо Юране, поддерживал их, как мог, да рыбки свежей завозил регулярно. Рыбачил он с Домкратом, другом детства.
Мишка Домкрат, благодушный авантюрист с маленькими глазами на широком лице красного оттенка и ста двадцатью килограммами живого веса, имел четыре заслуженные ходки за любовь к чужим деньгам и вину «Анапа». Откинувшись полгода назад, ловил с Юраней рыбу и присматривался к новорусским чиновникам, надеясь решить свои финансовые проблемы. В общем, неисправимый он был уголовник, хотя и с фантазией. Дружил Мишка с Юраниным соседом – Саней Индейцем.
В прежние, благословенные для студентов времена учились в брянском сельхозинституте дети разных народов. Среди негров, китайцев, арабов был и краснокожий парнишка с верховьев перуанской Амазонки, гордый сын вождя, потомок Великого Инки. Кобель он оказался еще тот, менял подружек, как ирокезы после бани, пока не встретил медсестру Клаву, братья которой и окольцевали вольное дитя природы. Домой в джунгли он уже не вернулся, устроился работать на птицефабрику, так как яйца очень любил сырые, да и в Клавиной квартире не в пример комфортнее было, чем в вигваме. Обрусел полностью, огненную воду хлебал без меры, когда тоска по родине заедала. С мобильником еще любил играться: вспоминал, как в юности, найдя на берегу Амазонки красивую банку из-под кока-колы, был счастлив – то на шею ее вешал на зависть соплеменникам, то на елдык напяливал.