На Дворец наползает густая тень, и я поднимаю взгляд, упираясь в тёмное брюхо ведущего боевого крейсера эр’рарсцев.
— Как удачно, — улыбка Нэйта напоминает оскал. — Если я правильно понимаю, то здесь все, кто нам нужен. Ну или почти все. Лайн, передай, чтобы затягивали их прямо с эйронами в третий крейсер.
— Почему в третий?
— Потому что даже в изолированных камерах и под охраной эти отбросы не полетят на одном корабле с феями…
РН1023
Выплываю из странной хмари. Смутно вспоминаю странный сон и успокаивающий голос склонившегося надо мной мужчины.
Сны мне не снились давно… наверное, с тех самых пор, как меня передали во дворец одному из старших спонсоров. Хозяину весьма приглянулась новая наложница, но избранную жену это не устраивало. Она уже загребла в свои цепкие пальчики немного власти и не желала делиться в будущем. Будь её воля, меня бы просто вышвырнули в подвалы к Безмолвным, но правила так не работали, и ей пришлось изворачиваться. Например, делать всё, чтобы превратить обычный сон в привилегию. Привилегию, которую ещё нужно заслужить. Когда резерв феи на дне — она слабая противница.
В дальних бараках я даже немного расслабилась. Знала, что оставаясь паинькой, получу свой законный час сна. Жизнь стала размеренной и понятной, скудной, но ожидаемой. Я свыклась с мыслью, что всё закончится в один из таких бессмысленных дней, но из вредности искала поводы радоваться жизни. И та же вредность не давала уступить желаниям хозяев. Нужна моя энергия? Что ж… пусть ждут. Накопители не выдержали бы иссушения сразу двух фей, так что, пока я была в яме, туда не могли отправить кого-то ещё… И в этом тоже был повод для радости.
— Не стесняйтесь, милочка, открывайте глазки, здесь вас никто не укусит.
Едва не подскакиваю от иронично-самодовольного тона голоса. Прямо надо мной склоняется некто высокий, с огромными ручищами и фиолетовой кожей.
Дёргаюсь и ударяюсь головой… не знаю обо что, но оно издаёт жалобное звяканье. Я что-то сломала?…
— Спокойно-спокойно, — здоровая лапа убирает нечто подальше от моей головы. — Действие лекарств заканчивается, но вы пока полежите. Ножки мы вам подлечили, скоро будете бегать, как зоадайсская лань. Ваш организм был критически ослаблен, и до сих пор не все показатели пришли в норму, так что поберегите силы, милочка. Так как вы себя чувствуете?
С трудом разлепляю пересохшие губы, лихорадочно соображая “что происходит?”. Спохватившись, осматриваю себя и с облегчением обнаруживаю длинную белую тунику. Настолько нежную к телу, что я её почти не ощущаю.
Фиолетовый недовольно цокает, при этом суёт мне под нос длинный сосуд с жидкостью. Поджимаю губы и пытаюсь увернуться от его руки.
— А ну, стоять, это нужно выпить!
В помещении происходит какое-то движение. Огромная рука исчезает вслед за фиолетовой головой, а в поле зрения появляется другой мужчина. Его взгляд встревожен, а губы поджаты.
— Майло, позволь я сам?
— Да как хочешь… я то что? Я ж своё дело знаю, это вот она не понимает… — в басовитом голосе звучит почти детская обида.
— Всё хорошо, Майло, спасибо тебе. Просто дай мне лекарство…
Фиолетовый протягивает колбу, закатывает глаза и, судя по тяжёлым шагам, куда-то уходит.
— Не сердись, он не хотел причинить вред. Майло наш главный медик… — пытается поймать мой взгляд, но я отчего-то опасаюсь смотреть ему прямо в глаза. — Ммм… ты же понимаешь, что я говорю? Слышишь меня?
— Слышу, — голос плохо слушается и звучит странно.
— Хорошо. Вот, это обычная чистая вода, — даёт мне чашу.
Принюхиваюсь и, не заметив ничего особенного, выпиваю до дна. Прохладная жидкость оживляет внутренности.
— А в колбе, которую тебе давал Майло, лекарство которое нужно выпить… — понижает голос до полушёпота и протягивает мне “колбу”.
Забираю её, но пить не спешу. Он понимает это и мрачнеет.
— Послушай… — он явно хочет убедить меня выпить нечто из сосуда, но вместо этого произносит другое. — Не знаю, как к тебе обращаться… точнее, знаю, но не хочу называть тебя по номеру…
— Я могу назвать имя, — имя я придумала себе в детстве. Тогда я была достаточно наивной, чтобы фантазировать о свободе.
— Назови.
— Шай.
— Шай… замечательно, — черты лица немного расслабляются, и он впервые улыбается. — Я Лайн.
Киваю, принимая к сведению… но не ведусь. Зачем расшаркиваться, если я не знаю, чем придётся оплатить эти любезности?
Исподтишка рассматриваю мужчину. Резкие скулы, чувственная линия губ… Он не выглядит угрожающе, хотя в его тёмных глазах читается что-то необъяснимо опасное… хищное.