- Не, ей в столицу нельзя, нам тогда точно не жить! Ахмед же нас из-под земли достанет!
- Да не увидит ее там никто! Я ещё от границы шейха встречу, подарочек вручу, в знак сотрудничества. Девку-то дай боже упакуют, никто ее не увидит, не бойтесь!
-Ладно, триста золотых и по рукам!
- По рукам будет, если вы мне её обратно во двор выведите да в клетку посадите.
Меня подхватили под руки и ноги, потащили по ступеням вниз. Слышался смех, мужские голоса, пьяные песни, визг. Пахло кислыми щами. А кушать-то как хочется! Живот зажурчал.
Скрип, движение воздуха- я на улице. Лязг железа заставил меня поёжиться, затем меня швырнули в душистое сено. Ух, мякгое какое!
Всхлип, бульканье. Испуганное и злое:
- Ах ты сволочь!
Какая-то возня, вновь тишина. И тут с моей головы стянули мешок.
Слабый свет из окошка освещал лицо моего спасителя. Лет сорока на вид, он был исключительно деловым человеком. Его выдавали глаза, цепкий и оценивающий взгляд, одежда. Ха! Я не я, если не сумею с ним договориться! Только бы слишком много за моё освобождение не содрал!
- Добрый вечер,- ой, какой хрипловатый у меня голос, пить хочется до ужаса!- спасибо за помощь!
- Эх, остолопы, девчонку и бить. Давай сюда свои руки, веревки разрежу.
Я всё ещё лежала в небольшой клети на соломе. Мужчина аккуратно разрезал веревки на ногах и руках.
- Полежи пока, разомнись, я принесу воды и еды. Ты будешь сома с картошкой или индейку с овощами?
- Мне всё равно, большое спасибо за заботу!
Торговец ушел, я села и огляделась. Небольшой, одинокий постоялый двор. Рядом с моей железной тюрьмой лежат двое мужчин, мои похитители. У одного- перерезано горло, у второго- распоротый живот. Мда, с такими дельцами мой отец дел старался не иметь. Я ощупала лицо. Опухло. Хорошо, хоть зеркала нет!
Вернулся мужчина быстро, сквозь прутья протянул мне мой ужин. Он запрягал лошадей. А быстро он! Да и с теми двумя он тоже справился быстро. Ой, так я получается спокойно ем, когда рядом лежат два погибших человека! Мне стыдно, очень стыдно, но жаль мне их не было. Они потеряли право называться людьми!
Вот почему дети всегда рождаются добрыми и чистыми, а выростают иногда такими пустыми, жестокими, чёрствыми? Кто в этом виноват? Родители? Окружающие? Время? Или зло прокрадывается в душу крохотными, незаметными песчинками. Крупинка за крупинкой. И незаметно для самих себя мы становимся теми, кого когда-то осуждали. И вот. Осуждали. Это ведь тоже совсем не хорошее чувство.
Наш священник как-то принес нам сборник стихов. И этот мне почему-то запомнился особенно. Хотя почему "почему-то"? Признаюсь, я списала его в свой дневник. У меня была небошая тетрадочка, я писала туда крохотные отправки из книг, стихи, слова песен, всё, что находило отклик в моём сердце.
Не осуждай — затем, что все мы люди,
Все слабы, немощны, опутаны грехом;
Волнуют страсти наши груди;
В грехе родимся и живём.
Не осуждай… Чтоб ближних быть судьёю,
Спроси у совести: ты сам-то лучше ль их?
О, брат, кто точно чист душою,
Тот милостив к погрешностям других.
Не осуждай… Ведь слову нет возврата.
Смотри, чтоб (как сказал Спаситель) неравно
Увидеть спицу в глазе брата,
А проглядеть в своём бревно.
Не осуждай — затем, чтоб обличеньем
Не пал бы на тебя тот камень с высоты,
Тяжёлый камень осужденья,
Который в брата бросил ты.
Не осуждай… Не люди злы душою,
А жизнь людей бывает часто зла.
Сперва узнай, какою их стезею
Она к погибели вела.
Не осуждай… Дерзнёшь ли поручиться,
Что ты пристрастием не будешь увлечён?
Не осуждай! Ты можешь ошибиться.
Не осуждай! — Не будешь осуждён…
-Я поела, большое спасибо.
Тарелку забрал, по всей видимости, сынок трактирщика. Мальчик аккуратно переступил через влажную от крови землю, пожелал нам хорошей дороги. Спросил, не нужно ли чего госпоже, то есть мне, потом предложил накрыть клетку брезентом. Получил монетку и убежал обратно в трактир.
Повозка тронулась. От каждого толчка телеги голова отдавала болью.
- Я думаю, мы вполне могли бы обсудить выкуп за меня. Мой муж и отец богатые ремесленники. Вы можете смело просить пятьсот золотых.
- Ха, лисичка, меня не проведешь. Перстень я твой видел. Дворянка. Не трудись, меня сейчас не интересуют деньги.
- Что же тогда?