Сам Царёв не при делах, так как с оборотнями у него не сложилось, кроме условного перемирия с тестем, а Варвара в его помощи подчёркнуто не нуждалась. Спасибо, что она хоть не превратила его в дрессированного кота, по команде цапающего мышек.
Под утро Царёв охрип и взмолился о пощаде, а когда уже засветло на кухню еле-еле выползла Алёнка с кошмарными кругами под глазами, то я сразу передумала везти её в школу. Побудет дома, скажется больной. Может быть, займёмся проблемным подарком от оборотня – избавимся от него, поищем других желающих.
Алёнка неожиданно упёрлась – в школу поеду, и точка. Кавалер там, что ли? Любимые одноклассники?
Обсуждать по дороге вчерашнее она категорически не захотела и только угрюмо водила пальцем по запотевшему от дождя пассажирскому стеклу. Я озвучила предложение скинуть кому-нибудь её новый дар, очевидно неприятный, но она посмотрела на меня с таким выражением, что пришлось отстать. Провожая её фигуру, перескакивающую через лужи и исчезающую в толпе других школьников, в конце концов решила, что ничего страшного – время есть. Я ошиблась.
Царёв позвонил через час и сказал, что в школе что-то случилось. Серых уже едет, а сама Алёнка только ревёт белугой в трубку и повторяет, что не виновата. Я оказалась на месте первой, потому что вообще никуда не уехала, а так и сидела на парковке, положив руки на руль и тупо глядя перед собой, пытаясь переварить сказанное Царёвым.
И вот теперь – наверняка Алёнка натворила дел. Я выпрыгнула из машины и побежала к проходной, без особого успеха закрываясь плащом от начавшегося ливня.
Охранника на месте не было, так что я без задержек преодолела турникет на входе. Было тихо, но на обычную, спокойную пустоту разбредающейся по классам школы совсем не похоже. Отчётливо услышала посторонний звук – всхлипывание. Оно доносилось из крыла первоклашек, и я на цыпочках подошла к двери с надписью «1 А». Там была щель, и я осторожно заглянула в класс.
Сначала никого не увидела, только совсем низкие парты со стульями и обклеенные радостными картинками стены. Дети были под партами – сбились в кучи и испуганно смотрели на меня. Я распахнула дверь и успела сделать всего один шаг внутрь, когда груда тряпья под учительским столом шевельнулась, бросилась мне под ноги и прошмыгнула прочь, в коридор.
Школьники, как по команде, громко заплакали. Кое-кто не смог встать и просто сидел, прислонившись к мебели, и почти у всех были видны укусы.
Алёнку я нашла на втором этаже – она сидела на подоконнике и смотрела сверху на школьный двор. Увидев меня, сначала демонстративно отвернулась, а потом флегматично высказалась в пространство.
– Это не я, но ты мне, конечно, не поверишь.
– Алёнка, пока это неважно, ты просто расскажи, что случилось.
– Я не знаю. Сидела на уроке, а они все начали кусать друг друга. Потом разбежались по школе. Я видела, они там лежат… Везде. Во всех классах. Вроде бы дышат.
Приехавший следователь Серых сразу же взял в оборот запершихся в директорском кабинете завуча и двух охранников, а меня отозвал в сторону.
– Послушай, Федора, дело серьёзное, просто так замять не удастся. Формально Алёнка не оборотень и я не должен привлекать судей, но этот фокус всё равно не сработает. Тут пострадавших целая школа, и объяснить произошедшее будет очень трудно. Нельзя это так оставлять, ты понимаешь? Скажи своему Царёву, что это уже перебор.
Перепуганных детей – тех самых – нашли в спортивном зале. Помимо лохмотьями висящей одежды и жалобно выпученных от осознания своих проступков глаз, ничто не отличало их от прочих ребят, отправленных сегодня родителями на учёбу.
Довольно быстро стало очевидно, что они и сами не очень понимают, зачем натворили все эти ужасы и почему всё закончилось так же внезапно, как и началось. Морок сошёл, застав их на четвереньках, в драных штанах и с исцарапанными коленями. Один мальчик всё пытался приладить напрочь оторванный от рубашки рукав, но не выходило и он так волновался, как будто это самая важная вещь на свете.
Следователь Серых ругался, просматривая записи с камер и удаляя их. Местные охранники сунулись было помочь с аппаратурой, но были выгнаны взашей – зато после вскрывшегося позорного бегства от очумевших детишек на их лицах читалась готовность подтвердить любую версию, чтобы только не вылететь с работы.
Штатный школьный психолог, благополучно переживший ЧП в учительском туалете, предусмотрительно подперев дверь шваброй и стараясь не дышать, теперь вылез и пытался решить, с кем начать работать, с жертвами или с нападавшими, или совсем радикально – сбежать незаметно домой, хряпнуть сто грамм и выключить телефон. Или наоборот – сперва телефон, а потом сто грамм, но планам не суждено было сбыться, завуч вовремя отловила его и направила к «провинившимся».