Внука же Дед пожалел, но сделал слабее и время от времени приближает, чтобы проверить, не задумал ли строптивый родич снова заговор. А после сильно отдаляет, показывая тому, что он слаб без деда. Миф сей основан на том, как двигается мир Аймоборос с Внуком вокруг Деда — по очень вытянутой орбите. И какие явления это порождает на планете.
Основные и немногочисленные адепты этого бога расположены в Дагии. Больше всего их на юге у дикарей и в Тортуге (отстойнике для всякого сброда, что так же основали, где-то в тоже время, что и Орден), что располагается на полуострове на северо-западе Дагии.
В остальном мире упоминание Незримого Отца обычно носит ругательный характер. Впрочем, в самой Дагии к нему тоже многие относятся негативно, особенно среди простых людей, хоть и стараются это не показывать вслух.
20) Панацея — полу мифическое алхимическое средство. Неизвестно откуда берётся. Обладает в несколько раз, а то и на порядок — в случае чистого состава, более сильным и быстрым эффектом по сравнению с лучшей алхимией тех же орденцев, считающихся сильнейшими специалистами в этой области. Раненых даже серьёзно, способно чуть ли не возвращать с того света в кратчайшие сроки. При принятии здоровым человеком, по слухам, укрепляет и усиливает тело.
Глава 4
Почетный дояр Ада с прохудившейся крышей
(Пространство Закона. Закрытая территория. Солнечная система. У Колыбели божков. Междумирье. Внешний круг Ада. Долина сладострастия)
Картина открывающаяся наблюдателю, окажись он тут, не радовала глаз, а скорее давила. Кажущийся бесконечным, уходящий за горизонт каменный «ковёр». Равнина с небольшими холмами и торчащими то тут, то там растрескавшимися и ломкими скальными «зубами». Относительно небольшая площадка, что была расчищена от клочков пожухлого мха, который периодически попадался за её пределами. Вместо забора широкий, но не сильно глубокий ров, с пологим внешним и резким внутренним краем.
Тот кто вступал в ров извне, невольно съезжал по плавному спуску, в конце его насаживая свою невезучую тушку на ряд острых обломков из костей неведомых животных. На площадке внутри располагались всего три сооружения, явно возведённых с немалым трудом. Но не из дерева, так как его кругом было не видно от слова совсем, будто в этом месте оно в принципе не росло.
В центре стояло одно не особо крупное и довольно сюрреалистичное строение — одноэтажный сарай с односкатной крышей из костей, накрытый пучками тонких и длинных иголок. Стены из плоских крупных камней, кропотливо возложенных друг на друга без какой-либо скрепы меж ними, кроме гравитации. Похоже, тот кто это возвёл, либо не имел других материалов, либо обладал массой времени, которое некуда девать. А скорее всего и то, и то.
Чуть в стороне ютилось крохотное сооружение, прикидывающееся домом. В отличии от более крупного сарая, оно было полностью построено из разнообразных костей. Щели между которыми хозяин заткнул мхом. Рядом сидел человек, в небольшом тенёчке от нависающей крыши в кресле качалке такой же костяной, как и многое тут. Единственное, что временный «хозяин» сделал, так это мягкую подушечку из того же мха, видевшегося единственным проявлением флоры тут.
Третьим и последним чужеродным элементом являлся широкий постамент-чаша в центре, около полуметра в высоту. Немного похожий на алтарь.
Причудливое «светило», будто прибитое гвоздями к «небу» без звёзд, уже начало постепенно разгораться, порождая тени на земле. Но то, что тут полагалось утром, пока ещё не вступило в свои права.
Сидящий в кресле человек лет тридцати, может даже моложе, казалось дремал с открытыми глазами. Мутный взгляд и ровное поверхностное дыхание, больше ожидаемое от спящего. Фантасмагории добавляло то, что он что-то бормотал себе под нос, будто разговаривая с незримым собеседником по соседству. Но ни рядом, ни во всей округе насколько хватало глаз, больше никого не наблюдалось. Как и всегда, много десятков лет, сколько жил тут единственный живой разумный.
Незримый наблюдатель, приблизившись вплотную к человеку, похоже, находящемуся немного не в себе, мог услышать в шёпоте немало подробностей. Человек, видимо, представлял, что его интервьюируют. Судя по его бормотанию, он разговаривал с невидимой женщиной, которой изливал душу. Перескакивая с одного на другое, как горный козёл объевшийся забродивших ягод, он пытался донести подробности своей жизни. Той, что закончилась давным-давно, когда он ещё был жив и радовался проживанию на Земле — планетке рядом, которую, впрочем, увидеть отсюда было нельзя.