— Где наш доктор? — спросил Эдди.
— В кают-компании, — ответил Цумпе. — Он там квартирует.
— Он должен быть здесь, — сказал Эдди.
— На мостике посторонним делать нечего, — сказал Цумпе.
— Говори, где он, — сказал Эдди.
— Вы обычно все так хорошо знаете, — сказал Цумпе. — Что же вы на этот раз такие беспомощные?
— Здесь какая-то дверь, — сказал Громила и дернул за ручку, попытавшись открыть дверь штурманской.
— Убери лапы! — сказал Цумпе. — Сюда никто не имеет права входить, кроме капитана и штурмана.
Ойген покачал головой, засмеялся глупым прерывистым смехом и снова подергал дверь, так что Цумпе невольно придвинулся ближе, держа свайку наготове в кармане.
— Открывай, слышишь, — сказал Ойген.
— На это имеют право только капитан или штурман!
— И еще мы, — сказал Эдди. — Если мы тебе приказываем, это значит, что тебе приказывает сам капитан. Или тебе не ясно?
— У него, видать, башка неважно соображает. Хорошо бы по ней стукнуть.
Громила еще раз дернул за ручку, потом наклонился и заглянул в замочную скважину. Эдди в это время наблюдал за его лицом, как будто хотел определить, что его брат увидел в рубке. И в ту же секунду Цумпе выхватил из кармана свайку и замахнулся. Он уже выбрал точку — между ключицей и шеей, куда должно было войти острие свайки, но, прежде чем его рука успела опуститься, Ойген, который уже заметил в рубке связанного доктора Каспари, повернул голову, увидел занесенную над братом руку и резким ударом локтя оттолкнул Эдди в сторону, так что Эдди отбросило к поручням. Он оттолкнулся от них, как боксер отталкивается от канатов, и в ту же секунду нажал на спуск автомата.
Ствол автомата рассек воздух по косой линии, снизу вверх, разбрызгивая из дула осколки пламени. Очередь пропорола тело Цумпе от бедра до ключицы, ураганным шквалом отбросила его назад, и он казался удивленным, когда медленно оседал, и, осев, какое-то мгновение удивленно же смотрел в никуда, а потом упал лицом вниз.
— Ну вот видишь, — грустно сказал Ойген, — видишь, как оно обернулось…
Эдди откинул ногой с пола стреляные гильзы и сказал:
— Поторопись, они сейчас заявятся! Нам надо действовать.
— А доктор-то наш здесь! — сказал Ойген.
— Тогда открывай!
— Я уже пробовал, — сказал Ойген, — дверь не поддается.
— Ну-ка, посторонись, — сказал Эдди, — отойди назад!
Он направил ствол автомата на дверной замок и нажал на спуск. Пули искромсали, разбили замок и отбросили дверь внутрь. Пока Эдди, поводя автоматом из стороны в сторону, наблюдал за трапом, Ойген вошел в рубку и развязал доктора Каспари, который, болезненно усмехаясь, массировал себе суставы рук и затылок. Потом вытащил сигарету, с необычайной тщательностью ввернул ее в мундштук и закурил.
— Спасибо, Ойген, — вежливо сказал он. — Я не забуду твоей помощи.
— Нам надо смываться, — сказал Громила.
— Зачем? Что нам мешает сейчас пойти и спокойно позавтракать?
— Один из них лежит за дверью, и он больше не встанет, — сказал Ойген. — Тот самый карлик, он все напрашивался…
— Я все слышал, — сказал доктор Каспари.
— Идите сюда оба! — крикнул Эдди с мостика.
— Эдди начинает серчать, — сказал Ойген.
— Тогда пойдем к нему, — ответил доктор Каспари.
Когда они вышли, с палубы доносились голоса членов команды — голос Фрэйтага, глухой голос Ретгорна и растерянные слова кока: «Вот здесь стреляли. Я слышал, как здесь стреляли!» И потом внизу послышались шаги, топот по ступеням трапа, а затем над площадкой показалось лицо Фрэйтага. Он не без удивления обнаружил, что поднимается навстречу Эдди и нацеленному на него автоматному дулу, но не приостановил движения, продолжая подниматься дальше — решительный, собранный, как будто дуло автомата, которое в него глядело, требовало сосредоточения всех его сил. Фрэйтаг поднялся еще на несколько ступеней и, возвышаясь над верхним краем трапа в половину роста, остановился, выждал какое-то время и теперь смотрел на Эдди, который, широко расставив ноги, с невозмутимым, таящим в себе любую неожиданность спокойствием наблюдал за ним и потом чуть слышно сказал: