«Как изжаждавшийся путник припадает к роднику, так я схватил эту книгу. Читал и… плакал; все страницы слезами залил… Когда кончил читать, сигара погасла, кофе остыл, а мои глаза покраснели от слез…» В XIX веке читатели были необычайно талантливы… Своей восторженностью они подстегивали писателей, как подстегивает ораторское красноречие внимание и воодушевление слушателей.
Янко был закадычным другом Воислава Илича. Янко иронически называл его «гением», а тот Янко — «пастушьим новеллистом». Они часами играли в карты на деньги и пили в кафанах. Потом оказывалось, что ни у того, ни у другого нет денег для того, чтобы заплатить карточный долг и за выпитое. Однажды Воислав предложил другу продать памятники, которые им поставят после смерти. Янко был в недоумении — кто же купит несуществующие памятники? Да еще живым и не очень славным писателям?
— Продадим их какому-нибудь торговцу, — уверенно объяснил Воислав. — Я бы написал расписку такого содержания: «Я, Воислав Илич, продал за 20 динаров господину H. Н., белградскому торговцу, памятник, который мне поставят после смерти». Торговец соблазнился бы. Представь себе, какая это выгодная сделка — купить памятник, который обойдется во многие тысячи динаров, за две десятки[9].
О Янко его друзья обычно говорили: «За общество, песню, веселье и вино он продал бы душу».
На окраине Белграда находилась кафана «У двух белых коней», которую держал некий Стева. Янко часто заходил к нему с друзьями, пил, но редко платил, и долг его рос. Однажды Стева отказал Янко в кредите, пока тот не заплатит долга. Не переубедив Стеву, Янко с друзьями перебрался в кафану напротив. Насобирав в карманах мелочь, они заказали два литра вина. И Янко запел. Песня его привлекла прохожих. Люди заходили и собирались вокруг стола Янко. Через десять минут кафана была полна, хозяин и официанты сбились с ног, бегая за вином и закусками. И на другой день кафану заполнили люди, пришедшие послушать песни Янко. Стевина же кафана была пуста. В конце концов Стева сдался и обещал поить Янко бесплатно, лишь бы тот не способствовал процветанию конкурента.
Как и Глишич, Яшм любил Россию и русских и не скрывал своей антипатии к австрофилу Милану.
Однажды на каком-то приеме присутствовали один из лидеров радикалов Милованович и русский посланник Жадовский. Король был зол на них, так как знал об их недовольстве своей особой. Он выгнал из дворца и радикала и дипломата. По воспоминаниям современника, Янко три дня не пил, мучился. Успокоился он лишь на третий день, сказав:
— Слушай, чего мне печалиться… Так ему и надо, раз он трус. Этот русский посланник — не настоящий русский, коли позволил перебросить себя, как щенка, через дворцовый порог.
Много позже Бранислав Нушич подружился в «Дарданеллах» со Стеваном Сремцем, замечательным сербским юмористом, известным русскому читателю по книге «Поп Чира и поп Спира» и по многим рассказам. Здесь они подсказывали друг другу сюжеты новых произведений, им внимали восхищенные слушатели.
Сремац был преподавателем гимназии, и его «ужасно нервировало», когда кафану посещали гимназисты. Однажды он подошел к своему ученику, упражнявшемуся на бильярде, и сказал:
— Послушай, Йованович, кто-нибудь из нас двоих должен сменить заведение!
Таковы были «Дарданеллы». Веселое, шумное сборище талантливых людей, воспитавшее многих литераторов из вчерашних школьников.
Ну, и еще один штрих, дорисовывающий картину «Дарданелл». История, которую любил рассказывать Бранислав Нушич.
Среди великого множества газет, издававшихся в Белграде, было и еженедельное издание под громким названием «Зрак» («Луч»). Предпринял его бывший полицейский чиновник Милан Павлович, решивший внести свою лепту в политическую жизнь страны. Ныне уже никто не помнит позиции издателя (если таковая была). Зато название газеты заняло прочное место в анекдотической хронике сербской столицы. И постарался сделать это Бранислав Нушич с его веселыми и талантливыми друзьями.
Настоящей фамилии издателя почти никто не знал. Называли его просто Милан Зрак. По названию газеты. У него не было ни редакции, ни сотрудников. Он считал, что главное для издания политической газеты — это найти ей название и купить цилиндр, который он надевал по воскресеньям и праздникам, ставя в прямую зависимость высоту престижа своего издания от высоты головного убора.
День выхода газеты был непостоянным. Все зависело от того, когда у издателя ее появлялись деньги для выкупа газеты из типографии. И Милан Зрак давным-давно прогорел бы, если бы не столовался в «Дарданеллах», где сотрудником его газеты становился всякий, кому хотелось что-нибудь написать. Редактировал газету либо Нушич, либо кто иной из веселой братии, непрестанно пополнявшей ряды столпов политической и литературной жизни Сербии.
9
Памятники классикам сербской литературы Воиславу Иличу и Янко Веселиновичу уже несколько десятков лет стоят неподалеку друг от друга на Калемегдане, в прекрасном парке у стен старой крепости.