Это человек, у которого есть интересы более сильные и устойчивые, чем изящная словесность, — интересы, которые, надо полагать, отозвались бы в его романистике, если б он за нее взялся, между тем в «Бранкалеоне» мы ничего подобного не находим. Немногочисленные сочинения Безоцци не позволяют увидеть в нем автора такого сложного и утонченного текста, как «Бранкалеоне». С другой стороны, тема благоразумия, prudentia, широко распространенная в политической литературе конца XVI — первой половины XVII века, становится одной из важнейших тем нашего романа (ей посвящено все вступление), однако нигде в романе не заходит речь о такой ее стороне, как воинское благоразумие, prudentia militaris[4] (которому отведена, например, пятая книга «Политики» Липсия, хорошо известной автору «Бранкалеоне»), чего стоило ждать, будь автором романа Антон Джорджо Безоцци.
Брагантини обнаружил опись библиотеки Безоцци (165 томов); анализ ее показывает, в частности, неточность портрета Безоцци, начертанного Квадрио: человек, в юности прилежавший военному делу, а потом отошедший от него ради занятий благочестия. Доля текстов, касающихся военного дела, приближается к 20 % (и значительно увеличивается, если прибавить исторические сочинения, затрагивающие военные вопросы), причем многие из этих книг вышли в свет в годы, близкие к смерти Безоцци, что свидетельствует о его стойком внимании к предмету. Трудно представить, что осведомленность и заинтересованность Безоцци в этой сфере совсем никак не отразились бы в «Бранкалеоне» (хотя бы на уровне цитат), будь он его автором. С другой стороны, автор «Бранкалеоне» — человек, обладающий серьезными познаниями в медицине, а о Безоцци этого не скажешь.
Сопоставив вступительное письмо Тривульцио с тем, что говорит о себе автор «Бранкалеоне» во вступлении («Я не хочу сам издавать ее в свет по двум причинам…»), Брагантини приходит к выводу, что таинственный монсиньор и есть автор книги, демонстративно устранившийся от ее издания, и что, таким образом, автора «Бранкалеоне» следует искать в документированном круге знакомств миланского священника Джеронимо Тривульцио.
И вот наконец Брагантини предлагает кандидатуру — Джован Пьетро Джуссани (Джуссано), чье имя еще в XVII веке упоминалось в связи с «Бранкалеоне»[5]. В отличие от Безоцци, Джуссани — человек, чья биография хорошо известна. Он родился в Милане, в знатном семействе, между 1548 и 1553 годом; кончил медицинский факультет, был принят в миланскую Коллегию господ медиков (Collegium Dominorum Physicorum) в мае 1572 году; оставил медицину и был рукоположен в иподиакона (24 сентября 1580), в диакона (17 декабря того же года) и в священника (18 февраля 1581). Он был среди приближенных миланского архиепископа Карло Борромео (1538–1584)[6], одного из величайших реформаторов Католической церкви в XVI веке. После смерти архиепископа Джуссани жил преимущественно в Монце. Кардинал Федерико Борромео, кузен миланского архиепископа, назначил Джуссани в Коллегию хранителей Амброзианы (1610) как одного из трех представителей городского духовенства; эту должность Джуссани отправлял долгие годы. Умер он в 1623 году и был погребен в Монце, в церкви Санта-Мария делле Грацие. Среди его религиозных сочинений выделяется «Жизнь святого Карло Борромео»: поручение сочинить такую книгу, свидетельствовавшее о высоком к нему доверии, Джуссани принял в конце 1605 года от Конгрегации облатов и от кардинала Чезаре Баронио, тут же взялся за работу и посвятил ей несколько лет. Эта биография, изданная, с посвящением папе Павлу V, в Риме в 1610 году, одновременно с канонизацией Карло Борромео (и в один год с «Бранкалеоне»), и получившая широкую известность не только в Италии, но и за ее пределами[7], тотчас сделалась мишенью резкой критики. Карло Баскапе, епископ Новары и близкий друг святого, нашел ее дурно написанной, неточной и плохо документированной, а ее автора, взявшегося за такой труд без консультации с более искушенными историками, — лишенным необходимой скромности. Джуссани защищался, перекладывая вину на печатников и на вмешательство других лиц без его ведома. В 1612 году в Брешии вышло второе издание «Жизни…», «пересмотренное и очищенное от некоторых ошибок, бывших в римском издании». Возможно, горечь от подобных споров и оправданий побудила уязвленного Джуссани окончательно перебраться из Милана в тихую Монцу.
4
По-видимому, единственное исключение, как замечает Брагантини, — анекдот о Формионе и Ганнибале во вступлении, однако это уже в середине XVI века был топос, разрабатывающий противоположность теории и практики вообще.
5
Ф. Пичинелли в «Атенее миланских литераторов» среди сочинений Джуссани упоминает «некие занятные повести (piacevoli racconti), под названием „Бранкалеоне“» (Picinelli 1670, 321–322). Едва ли это омонимия названий; напомним, что на титульном листе нашего романа написано «Il Brancaleone, historia piacevole e morale». Со ссылкой на Пичинелли это повторяет Б. Корте в «Исторических сведениях о миланских врачах-писателях» (Corte 1718, 132). Непонятно, почему Ф. С. Квадрио пренебрег этими указаниями.
6
В предисловии к «Жизни святого Карло Борромео» Джуссани говорит, что был знаком с ним еще с детства, когда тот вернулся из Рима, чтобы возглавить миланскую епархию; таким образом, его знакомство с Борромео восходит к 1560 г.