Так говорил тот мудрец, который хвалился иметь больше двадцати кадок[78] книг; думаю, он говорил справедливо, ибо то же самое познаю на опыте. Что до меня, я не могу любить ни того, кто меня не любит, ни того, кто добивается, чтобы я был ему признателен за его красивые глаза; так и тебе следовало бы поступать, да не тужи из-за этого: ты можешь позаботиться о своих делах без всяких жалоб. Прежде всего, тебе надобно набраться терпения в сем свете, довольствуясь своим жребием и положением, в какое поставил тебя Создатель мира; если же ты не находишь этого терпения (оно ведь как девясил[79], которого не сыщешь, когда он нужен, разве что с большим трудом), помоги себе как-нибудь. Не соглашайся на работу за малую плату; кроме того, коли увидишь удобный случай — дай рукам порезвиться[80]. Разве мы не видим, что, когда один государь питает враждебность к другому, он норовит отнять его владения? Следственно, если богатые — наши враги, что нам делать, как не пытаться отнять у них столько богатства, сколько удастся? Как ты думаешь, что богатые делали, чтобы скопить свое имение? О, если хорошенько рассмотреть основу, там, несомненно, обнаружатся скверные вещи: лихоимство, воровство, убийства, утеснения бедных и тому подобное. Говорит пословица, что многие богатые или сами отправляются в дом дьявола, или же угодили туда их предки. Пословицы попусту не возникают, а эта означает, что нельзя скопить себе добро иначе как в ущерб ближнему. Братец мой, если будешь олухом — тебе же убыток.
Товарищ его отвечал на это так:
— Кто хочет идти в дом дьявола, пускай идет, я же предпочитаю сетовать на этом свете, а не на том. Огради меня Господь от кражи чужого, не то напоследок мне придется скверно; я лучше буду работником бедным и честным, чем богатым вором. И потом, я уверен, что мой духовник ни за что не отпустит мне греха, если не возмещу убытка; и я не хотел бы подражать тому злонравному ростовщику, что часто исповедался, однако же упорствовал в ростовщичестве; вот послушайте.
Этот человек начал ссужать деньги под проценты и так наживал понемногу; он исповедался, но не находил священника, который бы пожелал отпустить ему грехи, если не возместит неправедно взятое и не оставит своего промысла. Покамест он подумывал возместить убытки, вспомнился ему один знакомец, который много лет был ростовщиком, и хотя исповедался, однако упорствовал в ростовщичестве; итак, он пошел навестить этого знакомца и сказал: «Братец, я не нахожу священника, согласного отпустить мне грехи, оттого что я промышляю лихоимством. Я знаю, что ты занимаешься тем же и часто исповедаешься; пожалуй, скажи мне, кто твой духовник, ибо я хочу пойти к нему за отпущением». Тот, наделенный воровским злонравием, приметил откровенность, с какою его гость изъяснялся, а потому первым делом спросил, говорит ли он, пришед к духовнику, что промышляет ростовщичеством. «Неужели ты думаешь, — отвечал тот, — что я не объявляю всех моих грехов?» «О, ты не найдешь такого, — сказал ростовщик, — кто даст тебе отпущение, если ты в этом признаешься; я это утаиваю от моего духовника, потому он мне и отпускает». «Не дойду я до такого кощунства, — молвил тот, — чтобы не исповедать всех моих грехов; я предпочту лишиться всего добра, сколько есть его в свете, чем терпеть ущерб для моей души».
Так вот и я говорю: я ничуть не намерен подражать этому гнусному ростовщику. Посему, будучи уверен, что духовник не отпустит мне воровства, я намерен довольствоваться бедностью, хотя вовек не угнездится в моем сердце любовь к богатым.
В беседу вмешался огородник и сказал:
— Братцы мои, я не хотел бы, чтобы мы сейчас заводили такие споры, но чтобы рассуждали о чем-нибудь приятном, затем что у нас есть для того досуг, и рассказали какую-нибудь повесть, вместе остроумную и полезную, то есть подающую вместе с наставлением и удовольствие. И с вашего позволения я буду первый; вот послушайте-ка.
Мой отец, будучи в тех летах, когда человек в особенности наклонен праздномыслить, пожелал пуститься по свету, пока не опутали его заботы о жене и детях. Слыша, что в Ломбардии всякого богатства в избытке, отчего все чужеземные народы спешат в эти края, дабы хорошенько наполнить утробу, позволил и он своему желанию увлечь его туда. Прибыв в ту страну, он скоро раскаялся, ибо увидел, что опоздал к трапезе, так как солдаты живо опустошили горшки и блюда. Итак, находя себя в стесненном положении и видя, что вздохи ему не помогают[81], он положил намеренье пристать к какому-нибудь хозяину и, долго покружив думами, выбрал одного, не вовсе ощипанного солдатской прожорливостью. Тот охотно принял моего отца в дом, потому что знал его за человека речистого (он тешился тосканским наречием), а еще потому, что отец был уроженцем нашего края, где люди живут в воздержности: ведь хозяева неохотно берут в дом слуг, которым на еду и питье истратится больше, чем бы им хотелось, поэтому, если попадаются им слуги воздержного нрава, почитают это за большую удачу.
79
Девясил — растение семейства астровых, находил широкое применение в фармакопее, в частности, против чумы.