— Не бывает у людей такой беды, — сказал он, — чтоб они не заслуживали еще и худшей, ибо сами покупают ее за наличные[105]. Какое безрассудство заставляет вас, мессер, одалживать эту скотинку каждому, кто попросит? Разве вы не знаете, что нет вернее способа загубить скотину, чем ссужать ее направо и налево? Так что жалуйтесь лишь на себя самого, если этот осел служил вам в двух поездках так дурно.
— Я не мог отвергнуть их просьбы, — возразил хозяин, — ибо того требуют законы дружества. Как мне отказать в услуге другу?
— То правда, — отвечал огородник, — что друзьям следует услужать; более того, слыхал я, что меж друзьями все должно быть общее, кроме жены. Но правда и то, что не всякий, кто почитается другом, таков и есть, и это именно относится до тех, кому вы одолжили осла, а они его вам испортили. Подлинные и добрые друзья, когда заимствуются чем-нибудь, обращаются с этою вещью, словно со своей собственной: из сего и узнается, что они друзья подлинно. Пословица говорит: кто позволяет жене ходить на каждый праздник, а коню — пить из каждого источника, вскоре получит клячу и шлюху: это значит, что не следует всякому одалживать скотину, на которой ездишь сам, ибо она скоро обратится в ничто. Эта пословица сбывается на вас и к вашему ущербу.
— На ошибках учатся, — сказал хозяин.
— Да солоно получится, — отвечал слуга, — мне жаль, что вы учились за свой счет. А теперь, так как вы цените учение, научитесь и тому, что я выучил в Риме.
Один могущественный вельможа говорил своему другу: «У тебя прекрасная жена? — тебе в убыток. У тебя прекрасный виноградник? — тебе в убыток. Прекрасный конь? — тебе в убыток». Он хотел сказать, что прекрасные жены — предмет зависти, а потому их обхаживают; что прекрасные виноградники и прекрасных коней одалживают, и от всего этого происходят огромные протори для владельца. Так вышло у вас с ослом, затем что он красив и хорош.
— Ну, полно, — отвечал хозяин, — хотя ты и правду говоришь, однако же твои речи мне докучают. Поди займись делом: посмотри, можно ли чем пособить этой скотине, чтобы вернуть ее в прежнее состояние.
— Не знаю, что тут еще сделать, кроме как одолжиться вьючным седлецом с двумя сумками и нагружать его что ни день, так чтобы он, ходя с ношею и тихонько, унялся и начал ступать по-прежнему; итак, потерпите дней восемь, ибо я рассчитываю вполне его укротить.
И это было исполнено без упущений.
Когда осел увидел, что на него вздели старое седло, да еще с двумя не слишком благоухающими сумками, он немало негодовал от мысли, что вновь причтен к числу прочих ослов, и готов был сбросить ношу наземь. Однако, размыслив получше, он успокоился и, отринув гордость, рассудил, что достиг искомого успеха и что больше не придется ему исправлять должность иноходца; будучи теперь в меньшем уважении, он находил отраду в лучшем обращении, тем более что знал по опыту, что ослиная репутация стоит мало или вовсе ничего. Огородник, испытав его с вьюками и без, остался доволен и сказал хозяину, что тот может спокойно ехать на осле, когда захочет вернуться в город; осла он убрал обычной сбруей, чтоб его использовать.
Увидев, что он вновь в своем убранстве и возвращен в службу, которую почитал благородной, осел начал пердеть, упиваясь безмерным ликованием, и пошел плавно. Но потом, когда отступила эта кипучесть, вызванная горделивым жаром, и мозг его прочистился, он вспомнил принятое решение и, пеняя на себя самого, готов был броситься наземь. И хотя он немного прошел сдержанным ходом, тут, однако же, пустился рысить, прыгать, лягаться и, словом, шел кое-как, так что хозяин готов был его убить, да стыд останавливал, а того больше — мысль об убытке.
Добравшись до дома, он жаловался жене на свое злосчастье, а та жестоко его бранила, что не позаботился о себе самом и не решился продать эту скотину, чтобы потом промыслить себе скакуна получше. Она наговорила ему столько всего, что наконец склонила к решению продать осла. Того ради он велел призвать огородника, чтобы свел осла на рынок и выручил за него так много, как сможет.
Глава XVI. Огородник рассказывает хозяину несколько повестей
Огородник пришел в город и, услышав намерение и приказ хозяина, сказал ему, что подчинится насчет продажи осла, но ему это кажется безрассудством, ибо им потом не сыскать другого подобного. Он принялся изъяснять хозяину добрые качества осла и среди прочего сказал, что приметил в нем некую рассудительность: мнится, в нем есть разум. По мнению огородника, тот принялся вести себя как осел и отказывался исправно возить во избежание того, чтобы его одалживали направо и налево. Это ведь навлекало на него великий ущерб: в частности, он получил две язвы на брюхе от постоянных уколов шпорою, совершенно непривычных для ослов; огородник полагал, что осел научился этой стратагеме из примера, который он сам до него довел, беседуя с работниками.