Я решил, братья мои, рассказать вам этот пример, чтобы дать понять, что лучше будет не изменять положения под тем предлогом, что могут нам помочь союзники. Как бедный кролик чувствовал тяготу, доставшуюся ему от ежиного общества, и не мог ее вынести, так и мы могли бы заключить союз со зверьми, чьего общества потом не снесли бы».
Все согласились во мнении, что не должно испытывать сего решения ни при каком условии, а что до первого, казалось, что все или большинство рассудили за нужное его исполнить. И когда они собирались заканчивать собрание, поднялся один осел малого роста, просивший всех задержаться ненадолго и позволить ему сказать два слова. Он молвил так:
«Хотя все мы — ослы, однако некоторые уважаемы больше других, а иные почитаются за ничто; к таким, возможно, причислите вы и меня, по малому моему росту, в котором, по-видимому, не может заключаться большая доблесть. Это, однако, ошибка, что можно ясно видеть в пчелах, которые малы, однако обладают духом более великим, чем любой осел. Но, как бы то ни было, во мне достаточно духа, чтобы не желать считаться одним из тех, кто созван на совет скорее ради численности, — тех, в ком обнаруживается разве что одна мысль — ни в чем не перечить избравшему их советниками, — и от кого исходит лишь одно бестолковое слово: idem[120]. Между ними и прочими из народа нет другого различия, кроме того, что они первыми узнают все постановленное в совете. Посему, будучи тоже призван сюда как советник, я хочу принять участие и свободно высказать мое мнение. Что до обсуждаемого решения, я не скажу ничего другого, ибо о нем уже высказано общее суждение. Что же до первого, мне было бы что сказать, но я вижу, что говорил бы тщетно, ибо все вы наклонны его исполнить. Поэтому я скажу лишь, что следует, прежде чем исполнять, предложить его в общем собрании всего ослиного племени, как потому, что, может, явится кто-то, кто представит довод, способный отвратить вас от осуществления этой затеи, так и потому, что, если надобно прибегнуть к Юпитеру от имени всей нашей республики, следует известить об этом всех и посланники для такого дела должны быть избраны всеми. Иначе Юпитер может отринуть того, кто попытается вести с ним беседы, не имея на то полномочий от всего ослиного рода».
Не было никого, кто умел бы возразить этому увещанию, а потому единогласно постановили назавтра созвать общий совет из всех ослов, там обретавшихся, как было сказано, в огромном множестве. На этом собрание было распущено.
Глава XXII. Описывается общий совет и все, что было на нем решено
— Тот осел, что брал вид мудреца и почитался меж всеми самым достойным того, чтобы сделаться главою республики ослов, раскаивался в своих щедрых обещаниях четырем ослам насчет средства от всеобщих невзгод, ибо в сем собрании услышал о множестве открывающихся трудностей и весьма опасался, что в общем собрании указаны будут много серьезнейшие и что из-за этого их дело пойдет прахом. Поэтому он втайне отправился искать того друга, что предложил два решения, поведал ему о своих волнениях, а также об охватившем его опасении и просил совета, что должно и можно делать.
«Подлинно, — сказал тот, — ты оказался в великой опасности; было бы лучше, чтобы твой хозяин увел тебя домой или продал, дабы ты мог удалиться отсюда и не был вынужден созывать совещание, в котором, как и я опасаюсь, тебе придется потерять репутацию, а за ней тебе надобно в особенности приглядывать. Ибо, если ты ее потеряешь, все будут лягать тебя и кусать, и вообще всячески являть тебе презрение, как самому большому невежде и глупцу, какого только сыщешь. А если ты все-таки вынужден будешь созвать совет, надобно тебе изложить дело таким образом, чтобы все были разволнованы и оттого решительно намерены отыскать такое средство, ибо от этой решительности, если она будет общей, зависит всё, а несогласные вынуждены будут ухватиться за какое-нибудь средство, хорошо ли оно будет или дурно».
«Доброе ты даешь наставление, — отвечал осел, — и у меня есть кое-кто, способный внушить такое волнение и так повлиять на умы, что все поневоле примут решение, согласное с нашим желанием. Есть у меня здесь один особливый друг, который, можно подумать, учился в университете, так он умеет отменно преподносить свои доводы; а кроме того, величайшие тяготы, им претерпенные, так изощрили его разум, что он сделался весьма дальновиден. Я намерен найти его немедленно и просить исполнить эту службу, первым взяв слово на совете после того, как я оглашу принятое решение».