«Подобает, братья мои, даровать моим седым летам право держать в сем собрании речь, и долгую, хотя бы я и говорил невпопад. Я уверен, что вы меня в сем удовольствуете, а потому смело прошу вашего внимания и полагаю, что моя речь не заставит вас о том пожалеть, ибо, как вы знаете, со временем и с летами созревает рассудок. Думаю, вы мне поверите в том, что повествование нашего брата о его невзгодах и мучениях причинило мне немало скорби. Я был бы камнем, если б не был тронут состраданием, только созерцая, а тем более выслушивая, такое великое злосчастье — и его, и всех вообще ослов; а паче того — вспоминая обо всем, что я и мои сверстники пережили в сем свете. Но я хотел бы, чтобы вы знали также, что вящею скорбью и унынием наполнился я, замечая, с какою легкостью принято сделанное предложение, и видя, что вы хотите оное исполнить без всякого рассмотрения. Ах, любезные братья, не стремились бы вы присовокупить к вашим злосчастьям еще и это: быть легкомысленными и неосмотрительными и стараться нажить себе крайнюю беду и удручение! Вы, может, думаете, что Юпитер готов тотчас переменить свой указ, незыблемый с той поры, когда сотворил он ослов и зверей? Если вы так думаете, то глубоко заблуждаетесь. Когда творил он все вещи, каждой давал ее нерушимый устав; ослиную же породу создал с таким уставом, что надлежит ей подчиняться людям и служить им, таская ношу: для сего он дал им силу и сноровку. Он не переменит, поверьте мне, и не захочет упразднить свой устав, более того — прогневается на вас, если услышит, как вы обращаете к нему мольбы и отряжаете для того посольства. И у него будут причины гневаться, затем что ему покажется, что мы думаем его попрекнуть либо жестокостью, либо неведением, будто он дурно сделал, наложив на нас этот устав. И будьте уверены, братья мои, если вы его прогневите, наше безрассудство познает самую суровую кару. Ну, чтоб не тратить лишних слов, я хочу рассказать вам один пример, который вас тронет сильнее моих речей.
Не так давно один мой знакомец служил у алчного и жестокого огородника[123], обходившегося с ним весьма дурно, отчего он, побежденный нетерпением, часто обращал к небесам самый скорбный и жалостный рев, какой когда-либо раздавался. Не в силах сдерживаться, он надумал то самое средство, какое вы предложили, и, никому о том не объявив, отправился к Юпитеру и просил облегчить столь великие лишения, уравняв его с другими зверями, что наслаждаются любезнейшей свободой. Посмеялся Юпитер над его простодушием и дружелюбно попрекнул, осведомив, что его природе приличествует служить и носить вьюки, пользуясь купно с прочими ослами привилегией нарицаться вьючным животным по преимуществу. На это Юпитерово дружелюбие отвечал несчастный, что, коли нельзя сделать что другое по части свободы, пусть по крайности удостоит дать ему нового хозяина (такова была ненависть, какую он питал к своему). Юпитер внял и дал ему одного из тех, что выделывают горшки, миски, сковороды и тому подобное. А тот ремесленник, смотря на него как на осла, непрестанно нагружал его тяжелой ношей без всякой умеренности, отчего почти всегда мучила его какая-нибудь натертая рана. Сетуя из-за этой перемены еще больше, он снова прибегнул к Юпитеру за помощью и облегчением, — тот же, порядком прогневленный, сказал ему так:
„Ты нетерпелив и не довольствуешься своим положением, а потому заслуживаешь величайшей кары“. Тот не отступил пред такой угрозой, но пенял и упорствовал в мольбе, так что Юпитер молвил: „Ну что ж, и на сей раз я намерен тебе внять, но коли вновь воротишься, знай, я так с тобой разочтусь, что навек раскаешься в таких покушениях“. И с этими словами отослал его, дав ему в хозяева одного из тех, кто дубил звериные шкуры, выделывая кожи на людскую потребу. Когда осел очутился в его доме и увидел столь жестокое зрелище, как свежуют быков, лошадей, мулов и ослов, то готов был умереть от скорби, догадываясь, что в конце и с ним самим сыграют подобную игру; и, уразумев, что надобно ему непрестанно таскать останки своих друзей, родичей и братьев, готов был впасть в отчаяние. Тогда-то он понял, сколько зла натворил от желания добыть такое средство противу своих невзгод, которые должен был сносить терпеливо, будучи рожден для терпения, и решил позволить времени течь, как течет, и довольствоваться своим положением.
Я полагаю, братья мои, этого примера будет довольно, чтобы отвратить вас от глупого и бедственного замысла, ибо вы можете ясно из него увидеть, каково расположение к ослам у Юпитера, желающего, чтобы всякий довольствовался своим положением, иначе он придет в такое негодование, что всякий о том пожалеет».