- Марфута! Ещё в стаканчик налей. Не бойся, Николаевич не узнает, не выдам.
Налила Нила и убежала...
Ездовой довольным пошёл, уже одно доброе начинание сделал; решётчатые борта, новый гуж, подпругу щупает, словно хочет ещё раз убедиться в прочности колхозной упряжи. Всю войну гужом орудия тягал, выставит на передовой пушку и в тылу ждёт, когда снова прикажут менять орудиям место фронта. Медали есть, и получил справную военную плату за все четыре года громкой войны, - одним разом ему их выдали.
В Германии: русскую упряжь - на немецкую поменял; взял пять копеек за уворованные тысячи, ...и тому рад. Погнал коней. Поехал разговорчивый человек, дальше добрые дела делать.
В Ставковое, поехали выписанный кирпич получать на кирпичном заводе у Ведуты. В ночную смену грузовик грузиться будет. Площадка складская стынет пустотой, у Ведуты кирпич остывать не успевает; прямо из печи жжёный камень выбирать приходится. Труба высокая годами без перерыва дымит - глину в камень превращает. Выборщики кирпича из печи, - самые важные люди ночной смены, сам Ведута, тоже грузчиком на старом заводе когда-то работал. Не хватает рабочих кадров.
Вытянули в ночную смену Игорёшу Сокатого, сухощавого, задиристого мужичка; приехал на велосипеде с усиленными стойками багажника. И тут же принялся рассказывать, что когда Ведута ещё пастухом бегал, отец его тогда, председателем исполкома в районе сидел, он говорил: что каждое поколение свою порчу в историю приносит: кровью, потом, и позором записываются обновлёнными людьми уходящие четверти столетии. Неважные поколения теперь порождаются.
Сокатый, с каждой смены по четыре кирпича отобранные из глубины обжига, на багажнике велосипеда увозит. Кирпичи звенят, как амфора старинная с вином. Он на отделку старого дома собирает прочный материал, десятки лет копит кирпич, облицевать глиняные стены хочет.
- Игорёша! - кричит пожилому человеку толстая мастерица, - залезай в шестую печь, сразу нашу машину загрузишь, потом Бранкоиваново в пятой на очереди.
- Без тебя знаю! - огрызается Игорёша, и не торопится шестую печь разгружать. - Мне за горячие работы не добавляют! В печи ещё опасная температура стоит, платили бы "горячие" - я бы уже на пенсии числился. А так, без меня мою работу никто не сделает; нарушать охрану труда - никому не разрешается, и Бранкоиваново мне не указ, у них свой кирпичный заводик есть. Пусть у себя утро остывающее ждут!
Водитель грузовика и посланный с ним Миха приуныли состоянием, царапают носками туфлей оранжевую землю, чертят темень небесную: ни спать, ни работать...
- Я смогу сам выбрать печь, - сказал Миха мастерице, а больше всего Игорёше.
Зашумела вся третья смена, сплошь из поселенцев - "химиков" составленная, надоело всем хвастовство Сокатого, его давно бы побили, но нельзя, - "возврат"!..
- Хе-хе, три минуты пожарятся, и уже выскакивают, наружу бегут, много видал таких храбрецов за двадцать лет.
- Спорим, что прямо из печи загружу нашу машину, беспрерывно подавать буду...
Вся третья смена работу бросила, крики мастерицы окутаны табачным дымом, нежные сквернословия ласкают её возмущение. Все Михе советы дают, учат, как у Сокатого ведро выигранной вишнёвки выманить.
- У меня вишнёвка своя, а ты что проиграешь?
- Не проиграю ... - Миха щупает пустые карманы.
- О ууу!.. - третья смена крепчает уверенностью, вишнёвку будет пить, все дают трезвые наставления пацану:
- В сапогах залей воду, одевай две мокрые рубашки, шапку-шлем тоже в воде изнутри намочить надо; две пары рукавиц и верхние пусть сухие, фуфайку тоже сухую надевай, чтобы до пара дело не дошло...
Ничуть ли в космос запускают, отправляют Мишу в печь - с надеждой, что обязательно выпьют вишнёвку.
Холостая лента транспортёра поползла наверх, ...и пошла жара! Ударяют первые кирпичи в пустое дно кузова; к грузчикам наверх, ещё помощники залезли, складывают горячие кирпичи с пустотами в рядах, сочные остатки силоса на дне кузова шипят; каждому охота вишнёвку испробовать, - выпеченные глиняные буханки подаёт лента, крутит наверх зажаренные до красноты кирпичи, звенит сделанный камень в кузове машины.