— Блин! — вздохнул Пашка. — Вот где бардак! И убрать-то некому!..
— Ничего, уберём. Только вот, с контингентом разделаемся…
В конце концов, ему наскучило пялиться на пустой экран и он предложил:
— Ядику змеиного не желаете?
— Да можно…
Перед нами возникли две чашки свежезаваренного чая.
— Не, — крякнул он с досадой. — Без обид. Я ж сам хотел. Хоть какое-то разнообразие… А ты — всю малину…
Я усмехнулся, и чашки испарились.
— Ляпи!
В этот момент мы сразу оба узрели стан «Дурвилей».
— О! — воскликнул Пашка и сразу испуганно оглянулся на лестницу. — Лягушатники нарисовались! — шёпотом добавил он. И распорядился: — Ну, ты пока обрезанием занимайся, а я чаёк организую. Ага?
Не отрываясь от экрана, я кивнул и стал кружить вокруг станции. На предмет обнаружения признаков хоть какой-нибудь жизнедеятельности. Но всё было мертво и занесено глубоким слоем снега.
— Нет никого, что ли?
Где-то на втором витке я засёк какое-то движение между заснеженными метеорологическими раскоряками. Я притормозил и приблизил к тому месту экран. Между сугробов прогуливалась стайка пингвинов.
— А ты говоришь «никого нет», — удовлетворённо сказал Пашка и поставил передо мной чашку с чаем.
— Да нам-то что с тех пингвинов?
— Если здесь околачиваются эти друзья, значит, и люди здесь. Загляни в яранги. Небось, лежат в отрубе.
— Может, мы вообще опоздали?
— Кабы опоздали, пингвины бы ушли, — упрямо повторил Пашка. — Чё им тут делать среди железяк?
Пашка оказался прав: люди здесь были. Осунувшиеся и обросшие, они сидели и лежали по своим комнатам. Мы насчитали шесть человек. Двое спали, или просто лежали с закрытыми глазами, ещё трое сидели, тупо уставившись в одну точку. И только радист, замотанный в тряпьё, как немец под Сталинградом, непрестанно кашлял и терзал аппаратуру, надеясь докричаться до Большой земли. Всё, как и везде…
— И понесли же вас черти на край света… — с досадой проговорил Пашка. — Давай, Вовчик, принимай меры. Смотреть спокойно не могу на это безобразие. Меня б ни за какие коврижки…
— Ну, надо ж место присмотреть…
— Чего там смотреть? Эйфелеву башню не знаешь? Так её издалека видать. Ни с чем не перепутаешь.
— Да ты что? Там же людей, как тараканов на кухне!
Пашка хехекнул и опустил усы в чай.
— Нешто я и сам не понимаю? — булькнул он. — Прикололся. Давай, ищи парижское Подмосковье! Не теряй времени напрасно!
Я удивлённо хмыкнул и выскочил в космос. Париж высматривать. Вместе с его «Подмосковьем».
Французов мы благополучно переправили на их родину. Операция прошла без сучка, без задоринки. По накатанной схеме.
— Вот теперь смотри, — указал Пашка на монитор, где раскинулась карта Антарктиды. — Сейчас выходим вот сюда, вот, видишь залив Мак-Мёрдо Там две станции. Одна — Новой Зеландии, другая — британская. Мы их выцарапываем, и дальше совсем ничего нет. На протяжении тысяч км. ни одной живой души. Поэтому мы можем сразу перепрыгнуть, считай, половину материка. До самого Сан-Мартина. Это вот здесь, аргентинская станция. Видишь? — водил он пальцем по монитору. — А дальше начинается самый рассадник. Их тут, на вот этом полуострове… по-моему, Ларсена?… как собак нерезаных. Вот здесь придётся почесаться, это да!
— А чего они все в одном месте столпились?
— Ну, можно догадаться, наверное? Раз со всего свету хищники сюда слетелись, то уж явно не на блины. Какая-то офигительная выгода тут им светит.
— Светила, — поправил я. — Давай, веди. Где там твой залив… как его?
— Мак-Мёрдо, — подвинул он изображение на экране. — Подпрыгни повыше, я тебе сразу его и покажу. К карте как будто присмотрелся…
Ага. Подпрыгнуть-то я подпрыгнул. Аж на орбиту. На самую низкую. А толку с того? Материк во многих местах был укрыт гигантскими циклонами, размахнувшими свои спирали на тысячи километров. И меж облаков едва проглядывали его очертания.
— Вот блин! — цыкнул Пашка. — Гладко было на бумаге…
Пришлось нырять на старое место, где зиял котлован после французов, и, перемещаясь вдоль побережья, лететь над самой поверхностью, дабы не потерять из виду береговую линию. Благо, наш «транспорт» не царапал пузом об лёд, и мы могли позволить себе любую скорость, определённо зная, что на места, мелькающие сейчас под нами, ещё не ступала нога человека.