— Посмотреть! — отозвался её супруг.
— Только, ради Бога… — Она не договорила: за мужиками уже захлопнулась дверь.
Толь Ванч со вздохом увязался за ними
— Пойду тоже посмотрю…
— Вовчик, — повернулся ко мне Помогай, заботливо придерживая едва не упавшую на него тётку. — Моя услышал: Бей пришла?
Я со вздохом кивнул.
Помогай что-то быстро просвистел своей подруге. Она изменилась в цвете, как-то вроде посерела, и плотнее утвердилась в кресле, забравшись в него с ногами.
— А ты не мог бы с ним договориться, — послышался с лестницы недовольный голос Насти, — чтоб он не кидал нас, как ту картошку?
— С кем? — удивлённо повернулся я к ней.
— Ну не с Беем же! — фыркнула Настя, осторожно спускаясь по ступенькам. Она держала малыша на руках. — С браслетом со своим разлюбезным! Пусть он скачет себе, куда хочет, но без этих вот сногсшибательных эффектов! Поровнее как-нибудь.
— Я попробую…
— Вот жисть настала! — посетовала она, подходя к тётке с Помогаями и аккуратно, чтоб не потревожить сон малыша, присела на стоящий рядом с креслами стул. — То с вурдалаками воюем, то с пауками!
— С какими ещё пауками? — испугалась тётка.
— А он что? — небрежно кивнула она на меня. — Вам ничего не рассказывал?
— Ну почему? — смутилась тётка. — Рассказывал. Только, может, не всё…
— А про то, что его в мусориночку превратили, без микроскопа не увидать, не рассказывал? — с каким-то мстительным торжеством вопрошала Настя.
— Нет… — упавшим голосом сказала тётка, беспомощно оглядываясь на меня.
— Не рассказывал? — обрадовалась Настя. — Так вы думаете, что это Вовка перед вами тут стоит?
— А то кто же? — оторопела тётка, а у меня внутри всё сжалось в нехорошем предчувствии.
— Да манекен это, кукла безмозглая! — выкрикнула Настя со злыми слезами, внезапно выступившими на глазах. — Он думал, я не догадаюсь. Догадалась, милый! — ядовито вывернулась она ко мне. — Тебе меня ни за что не провести! — И вновь обратилась к тётке: — А настоящий-то Вовка у него вот здесь сидит! — Она постучала кулачком себе по лбу. — В маленькой такой пластмассовой коробочке!
И она отвернулась, закусив губу. Плечи её сотрясались от сдерживаемых рыданий. Витька беспокойно закочевряжился у неё на руках и затих после порции ритмичных покачиваний.
— Оба-на!.. — удивлённо протянул Игорь. — Вот это палево… Где-то ты здорово прокололся…
Я поражённо молчал. Даже вурдалаки на тот момент меня мало интересовали.
«Откуда?!! Ну откуда она узнала? — билось в голове. — Вроде бы не давал повода…»
— Да от тебя же самого и узнала! — на секунду повернула она ко мне заплаканное лицо. — Забыл, что ли? Здесь не один ты что-то можешь и умеешь!
И опять она апеллировала к обалдевшей и ничего не понимавшей тётке:
— Представляете? Вместо того, чтобы со всех ног бежать к своему начальству: «Спасите, мол, помогите!», он преспокойно пингвинами занимается! Лёд перетаскивает в Африку, полярникам жизнь обустраивает! А то ж без тебя там не разберутся! — опять вызмеилась она в мою сторону.
— Я что-то ничего не понимаю… — наконец-таки подала тётка голос. И был он у неё далеко не жизнерадостный. — А ему самому сказать ты это не могла?
— Да разве он меня слушает? Как же! Конец света на носу! Торопиться надо! Человечество, видите ли, загинается без него! А о себе потом хлопотать будем! Пока и в коробочке поживём! А то, что мне, может быть, противно к нему, к такому вот, прикасаться, он о том ни чуточки не думает!
И она опять, уже в голос, зарыдала. От обилия витавших в воздухе отрицательных флюидов малыш сначала тихо, а потом уже во весь голос завопил.
Игорь поднялся и что-то пошептал Милке. Потом пальцами показал мне бегущего человека и молча указал наверх. Я едва заметно кивнул.
За ними поднялись и Ольга с Сантиком. И тоже тихо удалились в свои апартаменты, тревожно оглядываясь на входную дверь. Мужики что-то задерживались. Успокаивало только то, что издалека доносились их громкие удивлённые возгласы. О драматической ситуации в гостиной они ещё ничего не знали.
Тадж-Махальчик опять конвульсивно дёрнулся. С улицы послышались бурные восклицания.
— Да скажи ж ты ему, в конце-то концов! — вскочила Настя, гневно буравя меня заплаканными глазами и поудобнее перехватывая извивающегося в крике ребёнка.
— Сейчас… — хмуро обронил я.
Пока я разговаривал с браслетом, объясняя ему пожелания своей недовольной половины, ко мне незаметно подошла тётка и, сложив руки за спиной, внимательно и с каким-то недоверием прислушивалась к нашему диалогу. Потом, когда все нюансы были утрясены и приняты к сведению, она спросила у меня со странной улыбкой, прятавшейся в уголках её мудрых глаз: