Вернувшись домой, Ольга Платоновна долго перебирала в памяти всех знакомых, стараясь вспомнить, где она раньше встречала Евгения Семеновича.
— Положительно я его где-то видела, или он мне кого-то напоминает, — говорила она мужу, уже лежа в постели. — А душится он чем-то знакомым, но чем — не могу вспомнить; пахнет чем-то смолистым.
— Ладаном, вероятно, — сон пробормотал Алексей Иванович.
— Ха-ха-ха, ладаном, — засмеялась Ольга Платоновна. — Но ведь ладаном курят только в церкви, им не душатся… Ага, вспомнила: знаешь, Леша, чем пахнут духи? Миром, которым помазывают в церкви… Да, да, но к нему еще что-то прибавлено.
— Спи пожалуйста, Оля, — пробурчал недовольным голосом заснувший было Алексей Иванович.
Евгения Семеновича почему-то влекло к Ольге Платоновне, и поэтому, несмотря на то, что он за последнее время нигде не бывал, он явился в четверг к обеду.
В конце обеда разговор коснулся происшедшего в театре.
— Не понимаю, как это вас может так долго интересовать истерика какой-то дамы? От духоты в театре бывают и обмороки, а истерика — явление вполне естественное, в особенности в наше время, — проговорил самоуверенным тоном Алексей Иванович.
— Быть может, ты и прав, Леша. Помнишь, со мной прошлый раз в театре от духоты случилось что-то странное, вроде какого-то обморока. Я даже думала, что захворала. Но, по-моему, есть случаи, которые не всегда можно объяснить нервами. Пойдем, однако, в кабинет. Там, кстати, и камин топится. Вы, вероятно, курите, Евгений Семенович?
Перешли в кабинет и расположились в креслах возле камина.
Подали кофе. Мужчины закурили сигары. Ольга Платоновна смотрела на раскаленный кокс в камине и о чем-то думала. Все сидели молча.
— Однако, жарко, — проговорил Алексей Иванович и перешел на диван.
— Какие это у тебя сигары, Леша?
— А что?
— Страшно ароматичные, но запах совсем не сигарный.
— Что ты, милая. Сигары как сигары. Впрочем, это новый сорт — я взял сегодня на пробу и не ручаюсь за их достоинство. Вы что скажете, Евгений Семенович?
— По-моему, сигары недурны, хотя действительно чересчур ароматичны… Вероятно, это…
— Ты, Оля, права, — перебил вдруг гостя Алексей Иванович. — Запах этих сигар совершенно необыкновенный… Да интереснее всего, что этот странный запах идет от сигары Евгения Семеновича… Пойдем-ка лучше в гостиную — здесь очень накурено.
Ольга Платоновна поднялась с кресла, но сейчас же опять села и схватилась руками за виски.
— Леша, дай скорей воды, со мной делается то же, что в театре!.. Охота вам курить сигары…
Алексей Иванович бросился было в столовую за водой, но остановился.
Вся комната быстро наполнилась дымом, который совершенно окутал Евгения Семеновича.
Он делал невероятные усилия, чтобы отодвинуться от разгоревшегося камина, но не мог пошевельнуться.
— Евгений Семенович, вы, кажется, горите! — воскликнула Ольга Платоновна. — Смотрите, над вами свет… голубой свет… Леша, гляди, гляди… в свету женщина… она грозить пальцем Евгению Семеновичу… она идет ко мне… она мне что-то говорит… Боже, она меня целует… Леша, Леша, она меня обнимает!.. Вот ужас, она проникла в мое тело!.. Ой, сердце!..
Ольга Платоновна что-то еще проговорила, прижала руки к груди и смолкла.
Алексей Иванович стоял среди комнаты совершенно растерянный, — его что-то приковало к полу.
Через несколько секунд Ольга Платоновна опять заговорила, но совершенно другим голосом:
— Готек, сейчас кончится пение, мне надо начинать…
Она вся потянулась и заложила руки за спину.
— Почему не слышно кемкема? Что это арфы так тихо играют? Готек, прикажи играть скорее! Вот так…
Ольга Платоновна совсем преобразилась: серые глаза ее потемнели, ноздри расширились и, поднявшись с кресла, она, плавно покачиваясь, двинулась на середину комнаты, протянула вперед руки и начала танцевать.
— Готек, скорее, скорее! — время от времени говорила Ольга Платоновна и стала метаться по комнате из стороны в сторону.
Временами она останавливалась, нагибалась и что-то поднимала с пола.
Хозяин и гость смотрели на нее безмолвно, — они оцепенели от неожиданности. Евгений Семенович изо всей мочи сдавил пальцами ручки кресла, словно боясь, что и его сорвет с места сила, овладевшая Ольгой Платоновной. Глаза его горели; губы шевелились, как будто он беззвучно подпевал танцу.
Вот Ольга Платоновна закружилась на месте, волосы ее распустились и, как змеи, обвились вокруг тела.