Я пожал плечами:
- Во всяком случае, хуже не будет.
С этим согласились все.
- Пора бы всё-таки поинтересоваться у браслета технической стороной вопроса, - напомнил Пашка. - А то занимаемся словоблудием. Делёжкой шкуры неубитого медведя.
Мы поинтересовались. Долго втолковывали моральный аспект проблемы, хотя, по-моему, это было излишним: машина - она и есть машина, даже не смотря на то, что шибко умная. Ей все эти завороты и умствования до одного места. Как прикажут, так и сделает. Лишь бы задачу сформулировали просто и понятно.
В конечном счёте сошлись на том, что я буду выполнять роль генератора нужных чувств, а браслет - усиливать их и излучать в окружающее пространство.
- Ну, а для начала, - сказал Санька, окидывая Пашку насмешливым взглядом, - испытать бы на ком-нибудь. А уж потом и на широкую аудиторию выходить...
- А чё ты на меня-то вылупился?! - взвился тот, сверкая белками. - Кролика нашёл, что ли, подопытного?
- Разве я о тебе говорил? - сделал Санька невинное лицо. - У меня тут объект покруче имеется.
- Что ещё за объект?
- А вот! - Он кивнул головой на стену позади себя. - Прислушайтесь!
Мы затаили дыхание. Действительно, из-за стены давно до нашего слуха доносился приглушённый шум, будто соседи занимались перестановкой мебели.
- Ремонт? - предположил я.
Санька ухмыльнулся и по лицу его прошла как бы судорога:
- Ага, ремонт! Этот, с позволения сказать, "ремонт" продолжается вот уже в течение полугода. Если не больше. - Видя мой недоумевающий взгляд, он пояснил: - Соседей к нам больно "весёлых" подселили!
- Подселили? Кто?
- Шут его знает! - зло сказал Санька. - До этого жили здесь тихие такие старички, никто их никогда и не слышал, и не видел. Божьи одуванчики. И в один прекрасный день они куда-то испарились: то ли поменялись, то ли продали квартиру. В общем, съехали... С тех самых пор объявились здесь эти вурдалаки. И пошло-поехало! Пьянь, рвань, наркота, бесконечные разборки!.. Нескончаемый праздник, короче. Мы уж и жаловались, и морды били, да только себе же оно и накладно.
- Ага! - догадался Пашка. - И ты предлагаешь провести испытание генератора на них?
- Ну, Пал Ксанч! - с деланным удивлением сказал Санька, разводя руки в стороны. - Шерлок Холмс просто отдыхает!
"Пал Ксанч" посопел, подвигал густыми бровями, проглатывая колкость, и ничего не ответил.
- Давай, Володь! - подтолкнул Санька. - Вскрывай бордель! Час настал!
- А удобно?..
- Ещё как удобно! - Санька решительно встал, поднял кресло и поставил его лицом к стене. - Заводи!
Я покачал головой, вздохнул и "завёл".
Стена, занавешенная обширным ковром, растаяла вместе с ним и нашим глазам открылось помещение, название которому больше всего подходило "берлога". Мебели в "берлоге" почти не было, если не считать видавшую виды раскоряченную тахту, притулившуюся к одной из боковых стен, да старого обшарпанного предмета, который можно было бы назвать креслом, да язык не поворачивался. Во-первых, из-за непрезентабельного внешнего вида, а во-вторых, что функцию означенного предмета мебели оно не выполняло. Во всяком случае, в тот момент, когда мы заглянули в сей вертеп. Горы бутылок, пустых и недопитых, растерзанные консервные банки, плюс ко всему, "изысканный" натюрморт из объедков, окурков и прочего мусора дополняли предметы женского туалета, снимавшиеся, видимо, в большой спешке, или же против желания тех, на ком всё это было надето, так как имело довольно плачевный вид.
Однако обитателям "берлоги" до всего этого беспорядка не было дела: там вовсю кипели страсти. Я не оговорился, употребив слово "вертеп". Шум стоял невообразимый. В комнате присутствовало человек пятнадцать. Все они сидели и лежали на многострадальной тахте, топали ногами и горланили во всю глотку, подбадривая две пары "артистов", дававших сеанс показательного совокупления. Как я понял, это было соревнование, какая из пар быстрее завершит начатое.
Согнувшись пополам, растрёпанного вида особи женского пола, опираясь на упомянутое "кресло" с разных сторон и широко расставив ноги, возбуждали друг друга затяжным поцелуем. Их взмыленные партнёры, пристроившиеся сзади, старательно ускоряли темп, свирепо поглядывая друг на друга.
- Весело, однако! - хищно осклабился Пашка.
Санька хмуро процедил:
- Желаешь присоединиться?
- Больно грязно! - Пашка брезгливо фыркнул. - И аудио, и видео. Я предпочитаю заниматься этим видом деятельности в более интимной обстановке.
Перекрикивая шум, Санька спросил:
- Ну и что мы с ними будем делать?
- Для начала, - поморщился я. - Уберём звук...
Браслет послушно выполнил команду, предоставив нам возможность любоваться лишь изображением.
- Эк их разобрало! - крякнул Пашка, не отрывая глаз от разомлевших девиц. - А тёлки-то, в принципе, ничего! - И он отпустил в их адрес парочку скабрезных замечаний.
- Пал Ксанч, - поддел его Санька, - вам такое кино вредно смотреть.
- За просмотр денег не берут! - отрезал тот.
- Ну, это смотря где...
В отличие от Пашки, созерцание "кина" у меня приятных ощущений не прибавило. Скорее, наоборот: захотелось отстраниться, выключить изображение. Но - уговор дороже денег. Если уж на этом этапе своротило, то чего там говорить о дальнейшем? Ведь в масштабах планеты всё будет гораздо безобразнее.
- Содом и Гоморра... - пробормотал я, как бы оправдываясь.
Первым делом надо всю эту гоп-компанию отрезвить. А уж потом приступать к поискам их совести. Хотя, глядя на экран, трудно вообразить даже наличие зародыша данного чувства у сего "почтенного" собрания.
Прошло, наверное, минуты три, прежде, чем картина на экране под воздействием направленного излучения браслета изменилась. Поначалу хор голосов "болельщиков", слышимый нами теперь из-за стены, потерял свою стройность и залихватскую браваду. Бутылки, которыми нещадно стучали по полу в такт общему ритму, попадали из рук алкашей и они стали удивлённо переглядываться: мол, куда подевался весь кайф? Само собой, в их среде возникло убеждение, что выпито недостаточно и требуется непременно повторить. Тут же было раскупорено и налито, но вот насчёт "выпить" оказалось "слабо". Едва кем-либо из подопытных подносился ко рту стакан, как на его физиономии появлялось непередаваемое выражение брезгливости и он, беспомощно оглядываясь на собутыльников, испытывавших те же муки, возвращал "сосуд" на место. Звука не было, но для того, чтобы догадаться, что при этом произносилось, и при помощи каких речевых изысков, большого воображения не требовалось.
Что же касательно участников "соревнования", так у них дело сразу не заладилось. "Наездники" вдруг решили, что во всём виновата женская половина и стали ей, половине, объяснять это довольно эмоционально, с применением верхних, а то и нижних конечностей. "Тёлки", разгорячённые "соревнованием", и уже находившиеся в чувственном нокауте, не сразу уразумели, что хмель из их голов улетучился. Одна из них к тому моменту была почти в отключке и только "рабочее место" всё так же жадно тянулось к удовольствиям. Очнулась она лишь после того, как получила по нему звонкий шлепок от разгневанного партнёра. На лицах раздосадованных "дам" с каждой секундой всё явственнее проступало выражение обиды и разочарования.
Пора было приступать ко второму действию.
Но тут возникли проблемы. Гнев, возмущение, брезгливость - это всё присутствовало в моей душе при виде сей "пасторали". Однако вызвать в себе чувство стыда у меня никак не получалось. Просто фраза, мол, стыдно, ребята, такую жизнь вести, сама по себе ничего не даст, кроме раздражения. Требовалось транслировать само чувство.