Я смотрю на него в ярости.
– Я подумала, что наговорила лишнего тебе – даже начала жалеть об этом, – но ты такой хам, а еще идиот, раз думаешь, что игры в слабо стоят того, чтобы рисковать своей жизнью!
– Как скажешь.
Последнее облако уносится прочь, и луна освещает его лицо ярче. Скулы гладкие и твердые, но вокруг подбородка еще осталась мягкость. Шрам, идущий от верхней губы, кажется бледнее, чем раньше. Его глаза сверкают, оглядывая меня с головы до ног.
Я обхватываю себя руками, когда пляжный ветерок снова заставляет меня задрожать. Внезапно я чувствую себя замерзшей и вымотанной, и все, что я хочу, – горячий душ и мою кровать. Соль засыхает зигзагами на моей коже, с волос на спину капает прохладная вода. Встряхнув головой, я смотрю на него. Я хочу домой. Мне надоело.
– Окей, – отвечаю я, разворачиваясь, чтобы уйти. – Если ты даже не собираешься сказать спасибо… или извиниться за свое поведение… Увидимся.
– Я должен извиниться? – его голос заставляет меня вздрогнуть. – Это ты сказала, что мы не друзья.
– Мы не друзья, – вспыхиваю я. Он не общался со мной, так о какой дружбе речь? Что ж, я не собираюсь ему это разжевывать.
– Так зачем тогда ты мне помогла? И зачем срываться за то, что помог тебе, а потом делать то же самое? Немного лицемерно, не считаешь?
Развернувшись, я сверлю его взглядом, оттягивая вниз край футболки.
– Откуда я знала, кого спасаю? – как только эти слова вылетают, я тут же понимаю, как ужасно это звучит. Словно если бы я знала, что спасаю его, то оставила бы тонуть. Я поспешно добавляю: – Может, это и делает меня лицемеркой, но я знала только, что кто-то в беде и никто, кроме меня, этого не видел. У меня не было выбора – я должна была помочь.
– Всегда есть выбор.
– Не для меня. Что я должна была сделать? Позволить этому кому-то утонуть? – Он открывает рот, но я продолжаю: – В любом случае сейчас я знаю, что это был ты, и я рада. Можешь считать, что мы в расчете.
Я чувствую, что мои последние фразы – правильные, их форма и звучание – тоже. Только что я, скорее всего, спасла ему жизнь, а когда он взял на себя вину в тот день в школе, то, сам того не зная, спас мою. Наша школа, мои друзья, стабильность в отношениях с папой и дедушкой на протяжении нескольких лет спасли меня. Никаких больше побегов, вспышек ярости и опустошенности, никаких глупых решений с катастрофическими последствиями. Я чувствую, как кожу на пояснице покалывает, несмотря на вымокшую футболку, и в сотый раз жалею о следах, которые оставила на мне та ночь много лет назад. И не только на теле, но и в душе.
– Мы не в расчете. Не за что быть в расчете. Ты ничего мне не должна, – огрызается Джейк. – Я тебя использовал.
– Использовал как? – Другое облако закрывает луну, и его лицо снова исчезает в темноте. – Джейк? – повторяю я, делая шаг вперед.
– Я хотел убраться отсюда, – говорит он. – Для этого надо было вылететь из школы. Мама была согласна. К счастью для меня, это сработало.
– Так это было частью грандиозного плана? Ты бы взял на себя вину любого?
– Да.
Его голос звучит очень дерзко, и мне это не нравится.
– Я тебе не верю. – Я стягиваю футболку через голову, надеясь, что ветерок высушит мою обнаженную кожу и купальник. – Просто не верю. В тот день в школе ты сказал странную фразу про то, что встретил меня до того, как мы познакомились. Это что-то значило, это было личным. А потом ты принес мне «Пандору» с шармом в виде книжки.
– Ты помнишь, что я сказал?
– Конечно. Так что ты имел в виду?
Он вздыхает.
– Есть какой-нибудь шанс, что ты сменишь тему?
– Нет. И если ты мне не объяснишь, я всем расскажу, как пришлось вылавливать тебя из моря. Не очень хорошо для твоего имиджа плохиша, как думаешь?
– Это шантаж. – Северные нотки в его голосе усиливаются. Я пожимаю плечами в ожидании.
Он фыркает.
– Ладно. Да. День, когда мы впервые познакомились…
– В тот день ты переехал в мой дом, – бормочу я, вспоминая, в какой ярости была из-за мамы, которая ушла от нас и была виновата в том, что пришлось продать дом, уехать и оставить город и всех моих друзей. – Что с ним? – подсказываю я, в смущении вспоминая, как ненавидела семью, занявшую мой дом. – Давай.
– Я был снаружи, а ты в фургоне своего отца. Мы поговорили…
– Да. Я волновалась за тебя.
– Волновалась? – странная нотка закрадывается в его голос.
– Да, – признаю я. – Я смотрела на тебя и твоего отца. Мне не нравилось то, что я вижу. Я подумала, что он страшный. – Тут я снова жалею о той фразе, которую бросила во время нашей ссоры. Да, Джейк повалил Шона, но не избил его до полусмерти, и эта сцена не доставляла ему такого удовольствия, как его отцу.