Осматриваясь, я отмечаю, что подвал оказался не таким, каким казался на первый взгляд. Возможно, моя магия ошиблась и артефакта там не было, просто более древнее и хитрое искусство обмануло меня.
Земля хрустит под ногами, пока я переминаясь кручу головой, и наколдованные мной ведьмины огоньки разлетаются.
Слабое голубое свечение маячит впереди, и я стараюсь не идти слишком быстро к нему, опасаясь ещё какой-нибудь ловушки. Подзывая к себе светящиеся шарики, я ещё не знаю, что увижу впереди, но вздрагиваю, когда ровный, холодный свет вырывает из тьмы источник всей этой магии.
Большая каменная чаша стоит на постаменте, над небольшим, светящимся ровным светом, шаром, кажется, что этот шар подвешен в воздухе между ножек опоры. Каменные лица вделаны по кругу, но мне видны только две из них. Оба лица без глаз и полностью покрыты рунами и кельтскими узорами, рты их застыли в немом крике, но сверху, будто зашиты. Свет от шара немного подсвечивает их, и становится не по себе, когда не отрываешь взгляда слишком долго. Я склоняю голову вбок, стараясь разглядеть руны, но с такого расстояния ничего не понять.
Далее мой взгляд возвращается к чаше, и я глубоко вдыхаю, стараясь успокоить, стремящееся выпрыгнуть из груди, сердце. В самой чаше лежит голова, погруженная в мутную жижу по нос, глаза блестят и кажется, будто рассматривают меня, черные длинные волосы свисают с краев влажными, мерзкими змейками, и жидкость капает и сочится, сбегая по ним к основанию постамента. Над самой головой поднимается сизый туман, сплетаясь и танцуя, будто живая корона из тени и дыма. Я немного вытягиваю шею и осторожно делаю шаг вперёд. Ничего не происходит, и я подхожу ближе. Моя магия заполняет пространство, стараясь обнаружить хоть что-то, способное навредить.
А я рассматриваю землю у основания, надеясь понять, как же мне это все добро доставить в отдел тайн. Моя магия не обнаруживает ничего, но это не показатель, поэтому стараюсь действовать максимально осторожно.
Приближаясь к чаше, я волнуюсь, будто это мое первое задание. Но ситуация, в которой я оказался, слишком странная, и мой внутренний голос оправдывается передо мной же за отсутствие четкого плана. Черные волосы колышутся на поверхности и закручиваются спиралями, а я могу только завороженно смотреть, как голубоватое свечение шара подсвечивает голову снизу и грязный, серый туман сгущается, превращаясь, будто в чёрное зеркало. И в очертаниях тумана я вижу вход в подвал и авроров, столпившихся у него, кто-то отделяется от группы и идет в сторону дома, а кто-то аппарирует. Усилием воли я подавляю изумление и фокусируюсь на Лукасе Фовеле, и вижу его, наблюдающим за допросом в одной из секретных допросных комнат отдела тайн. Его лицо непроницаемо, руки сложены на груди, только сощуренные глаза блестят, выдавая интерес. Когда я фокусируюсь на матери я не удивляюсь, увидев Нарциссу, сидящей в саду нашего поместья во Франции, ее изящные руки аккуратно держат книжку, а у ног трется наглого вида книззл. Думая об отце, я не ожидаю увидеть его разлагающееся тело в склепе мэнора, но только кривлю губы в отвращении, в ответ на этот образ.
«Чаша, отражающая мир», — думаю я. Древний артефакт, кочевавший в свое время среди семей древних темных магов.
Мой предок, Арманд Малфой писал в хрониках своей жизни о том, что Вильгельм I Завоеватель любил использовать эту чашу, дабы облегчить свои военные победы.
Если все это правда, то голова — это останки сильного волшебника, магия которого питает чашу. Изучая книги в нашей библиотеке, я читал, как Арманд доставил её в мэнор и взмахиваю палочкой над головой. Серебристое свечение белыми клубами окутывает чашу, постамент и покрывает землю в тех местах, где камень касается земли.
— Мерлин, что же за день такой, — шепчу я и выдыхаю, собираясь с силами.
Из палочки начинает литься слабый свет, заклинание едва-едва всплывает в голове и я максимально сосредоточен.
Голова колышется в воде, волосы раскачиваются, а жижа немного переливается через край. Второй рукой я кидаю на пол маленький белый квадрат, который раскрывается и становится достаточным размером, для того, чтобы вместить мою ношу.
Едва удерживая все над землёй, я перемещаю ее ближе к квадрату. Пот катится градом, руки мелко дрожат, ощущение магии, которую вытягивает из меня это перемещение, только усиливается.
Когда камень с чашей, наконец-то, достигает и квадрата, я аккуратно опускаю ее и магия прерывается, давая ей с грохотом встать на место.
Я сгибаюсь напополам и перевожу дыхание, во рту пересохло, а руки дрожат уже не переставая. Вытаскивая портключ из перчатки, я нажимаю на него, кидаю на квадрат, и через несколько секунд чаша пропадает. И мне остается только отправить патронус Фовелю, предупреждая его о ценности артефакта, и прошу не трогать её до моего появления.
Моя магия едва бьётся внутри, и я перевожу дыхание, стараясь найти силы для аппарации. В глазах темнеет, я сажусь на землю. Морок в воде потихоньку рассеивается, белый цвет растворяется и превращается в обычную прозрачную воду. Защитная магия чаши не давала возможности добраться до неё, убивая желающих её найти, топив в воде, быть может злые намерения пресекались ещё как-то, но этого уже не узнать. Возможно, о чаше забыли или не знали о её местонахождении, хотя, ценность этого артефакта не оставляет сомнений. В какой-то момент мне кажется, что я зря так поступил, нужно было забрать её себе, запереть в древних подвалах мэнора, оставить в своей семье. Но семьи нет, как таковой, а провести жизнь, всматриваясь в жизни других людей, и выискивать там тени себя не хочется абсолютно.
Я роюсь в кармане, стараясь найти фиал с зельем восстановления и, выпив его, валюсь на землю, отдаваясь на милость магии. Через пару минут я чувствую в себе силы двигаться, подходя к кромке воды, опять ныряю в неё и плыву, стараясь найти выход.
Я вижу свечение своего заклинания, в душе поднимается ликование и надежда, что скоро этот безумный день закончится. Ступая на землю, возле горящих, светом заклинания, фолиантов, я осматриваю их, разражаясь истерическим смехом.
— О, Мерлин и Моргана, какая-то книжка, — мой голос звучит высоким и звонким.
— Малфой? — слышу я крик Поттера — Это ты? Ты живой?
— Конечно, живой, Поттер, — весело отвечаю я, запаковывая книги в специальные коробки, — Ты узнал бы о моей смерти, по связи браслетов.
Отправив книги, я в очередной раз ныряю в воду, которая приобретает, наконец, температуру, которая и должна быть — холодная. Доплыв до лестницы, залитой светом с улицы, я медленно поднимаюсь по ступеням, китель липнет к телу, видимо, магия успела рассеяться, волосы, прилипшие к шее и лбу, раздражают неимоверно, но я стараюсь не обращать внимания и не тратить магию на такие глупости, как сушка волос.
— Малфой? — опять повторяет главный аврор, и я закатываю глаза.
— Ты всегда повторяешь факты? — поднимаясь до конца лестницы, спрашиваю я и взмахиваю палочкой, снимая купол. Авроры расступаются, делая по несколько шагов назад, Поттер делает лишь один шаг, отступая за порог.
— Тебя не было слишком долго, — говорит Поттер, и его облегчение разливается по моему телу.
— Я был занят, — говорю я равнодушно, пожимая плечами.
— Мы осмотрели дом, — говорит мисс Эва, присоединяясь к группе авроров, — Там…
— Там ничего нет — отмахиваюсь я, прерывая её, но отмечая интерес в её глазах — Всё, что мне нужно было, я нашел.
Я замуровываю вход в подвал древними заклинаниями семьи Малфоев, в надежде никогда больше сюда не вернуться. А группа авроров заинтересованно следит за моими действиями.
— И что там было? — слишком живо интересуется Аксель, чем привлекает к себе мой пристальный взгляд, я хмурюсь и всматриваюсь в его лицо.
— Там было что-то на восьмой уровень секретности, аврор, — высокомерно отвечаю я, после долгой паузы, и парень покрывается румянцем.
Действительно, удивительный день. Артефакт, достойный королей в обычном подвале старого дома, что за чушь. Но зная любовь «Нокс Энигма» к артефактам, могущественным магам и древним семьям, я не удивлен, что у какого-то мага была такая древняя редкость, хоть я и обрадован, что ей не пользовались активнее.