Это повеление привело меня в недоумение. Явно, дело здесь было не в деньгах, о которых я тогда как раз молился: журнал не предлагал мне никаких денег. Но у меня было ощущение, что это нужно сделать срочно, и я послушно сел и написал обо всем, что видел не только в Польше, но и в Чехословакии. На следующее же утро я отправил эти статьи вместе с некоторыми фотографиями в журнал. Редактор прислал ответ с благодарностью, но, как я и предполагал, никакого гонорара не было, и я сразу же забыл об этом случае. И вдруг однажды утром я снова получил письмо из этого журнала. Происходило что-то странное, писал мне редактор. Я нигде в статьях не говорил о материальных затруднениях и не упоминал, что собираюсь еще раз поехать в те места, но читатели со всей Голландии стали посылать на мое имя деньги. Они не присылали помногу, всего по несколько гульденов, но редактор спрашивал, куда ему пересылать эти деньги.
Так началась самая удивительная часть моего финансового обеспечения. Первые пожертвования от моих неизвестных друзей были небольшими, потому что нужды мои тоже были небольшими. Я хотел помочь Гелтье по дому, мой старый пиджак совсем износился, я обещал Антонину попробовать отправить ему экземпляр чешской Библии. Для удовлетворения этих потребностей я и получал от читателей "Kracht Van Omhoog" небольшие деньги. Но когда моя работа стала расширяться и появились более значительные нужды, возросли и поступления от читателей. И только годы спустя Бог открыл другие каналы финансирования.
Но благодаря сотрудничеству с "Kracht Van Omhoog" я получил нечто, гораздо более ценное, чем деньги. Однажды утром с почтой мне пришло письмо от лидера молитвенной группы из деревни Амерсфорт. Там было сказано, что Святой Дух побудил их связаться со мной - они не знают почему, - и не смогу ли я приехать в Амерсфорт?
Меня это заинтриговало. Если Святой Дух направлял действия людей так явно, то я хотел бы узнать обо всем этом подробнее. Я отправился в Амерсфорт. Группа примерно из двенадцати мужчин и женщин встречалась в доме человека по имени Карл де Граф, который строил дамбы.
Никогда раньше я не встречал подобной группы. Вместо запланированной программы на вечер, с лидером и темой изучения Библии, как в других молитвенных группах, которые я посещал, эти люди, казалось, большую часть своего времени просто слушали. Иногда они вслух молились - но не в определенном порядке по очереди. Эти молитвы были скорее похожи на вспышки любви к Богу, чем на тщательно продуманные прошения. Словно каждый человек в этой комнате чувствовал, что Бог был очень близко, и в восторге от Его присутствия ничего не хотел и ни в чем не нуждался, кроме выражения радости, которую невозможно удержать.
Иногда кто-нибудь из группы вдруг явно что-то слышал: какие-то наставления, какую-то информацию, которая приходила извне. Это тоже проговаривалось вслух. "Мама Йоста в Америке нуждается сегодня в наших молитвах". "Мы благодарим Тебя, Господь, за то, что Ты только что ответил на наши молитвы за Стефье". Меня так увлек этот новый вид молитвы, что, когда остальные члены группы собрались уходить, а миссис де Граф отвела меня в приготовленную для меня комнату, я с трудом поверил часам на комоде: они показывали половину пятого утра.
Через несколько дней я работал в своей комнате над новой статьей для "Kracht Van Omhoog", когда в дверь постучалась Гелтье.
"Андрей, к тебе пришли. Я не знаю этого человека". Я вышел на крыльцо и увидел Карла де Графа. "Привет", - сказал я, удивившись.
"Привет, Анди. Ты умеешь водить машину?"
"Водить машину?"
"Ну да, легковой автомобиль".
"Нет, - ответил я в полном изумлении, - не умею".
"Вчера вечером в наших молитвах мы получили о тебе откровение от Господа. Тебе обязательно нужно научиться водить машину".
"Но зачем? - спросил я. - У меня никогда не будет машины, наверняка".
"Андрей, - сказал мистер де Граф терпеливо, как разговаривают с не очень сообразительным студентом, - я не собираюсь приводить логические доводы. Я просто передаю тебе сообщение от Господа". С этими словами он повернулся и пошел к ожидавшей его машине.
Мысль о том, что я должен научиться водить машину, была настолько призрачной, что я ничего не стал с этим делать. Но через неделю строитель дамбы приехал еще раз.
"Ты уже начал учиться водить машину?"
"...Н-н-нет еще".
"Разве ты еще не понял, насколько важно послушание? Видимо, мне придется учить тебя самому. Залезай".
В тот день я сел за руль впервые после того неудачного дня одиннадцать лет назад, когда я решил проехаться на военном транспортере. Мистер де Граф приезжал снова и снова, и он оказался таким талантливым педагогом, что через несколько недель я сдал экзамен на права с первого раза - вещь в Голландии редкая. Но я никак не мог понять, зачем мне нужно уметь водить машину. Ведь у меня не было даже велосипеда. Но мистер де Граф отказывался рассуждать на эту тему. "В послушании есть особенная радость, - сказал он, - а что Бог задумал, выяснится позже".
Затем произошло событие, которое на некоторое время отвлекло меня от всего остального. Осенью 1956 г. произошло восстание в Венгрии, а вместе с ним началось бегство на Запад сотен и тысяч разочаровавшихся и запуганных людей не только из Венгрии, но также из Югославии, Восточной Германии и других коммунистических стран. Этих беженцев собирали в огромные лагеря неподалеку от границы, где, как рассказывают, условия содержания были немыслимыми. Перед домом бургомистра в Витте выступал какой-то человек и приглашал добровольцев помочь беженцам. Первым же автобусом я выехал в лагерь. Добровольцы сидели только в первых рядах автобуса, остальная его часть была забита продуктами, одеждой и медикаментами, которые нужно было распределить среди поселенцев самых крупных лагерей, находившихся в Западной Германии и Австрии. И все же я не был готов к тому, что увидел. В одной комнате жило по десять семей, и некоторые из них пытались создать хоть какую-то видимость уединения, отгораживая свою часть комнаты простынями. Мы окунулись в море нужды; мы раздавали одежду и медикаменты, писали письма, пытаясь найти пристанище для отдельных семей, заполняли заявления о предоставлении визы. И, конечно, везде, где это было возможно, я проводил молитвенные собрания. Именно там я сделал поразительное открытие. Большая часть этих людей практически ничего не знала о Библии. Те, кто выросли при старом режиме, были в основном неграмотными. А молодые, родившиеся при коммунистах, получили лучшее образование, но, конечно, почти ничего не слышали о Библии. Поэтому я начал, по большей части через переводчиков, знакомить беженцев с основами библейских знаний. По собственному опыту я
знал, насколько могущественными являются эти познания, но я не был готов увидеть, какой эффект произведут они на людей, для которых Библия была совершенно новой реальностью. Люди, бывшие в полном отчаянии, становились духовной опорой для всего барака. Я видел, как надежда заменяла горечь, а вместо стыда появлялась радость.
Помню престарелую чету, беженцев из Югославии. Жена была полной и не очень чистоплотной, а на подбородке у нее росли волосы длиной в дюйм. Из последних сил она старалась держать в порядке хотя бы постели, но ее муж, оторванный от своей фермы, на которой жили многие поколения его предков, просто сидел на краю кровати и целыми днями бессмысленно раскачивался из стороны в сторону.
Они начали посещать Библейские занятия, которые я проводил в их бараке. Сначала они испытали шок от того, что услышали. Старик слушал и плакал, не вытирая слез. К четвертому занятию я заметил, что волос на подбородке пожилой женщины уже не было и старик тоже начал бриться. Конечно, незаметные детали, но они многое сказали о двух людях, которые пробудились и осознали, что они любимые дети Бога.