- Муж вернется, всё узнает. Жена покается. Вы, сеньор, сбежите во Флоренцию или в Геную. А мне снесут голову ни за что ни про что. Или вы, ваша светлость, готовы оплатить мне с семейством дорогу до Рима и всю стоимость новой кузни с инвентарем?
Изнывающий от любви и желания Лодовико был готов на все, но таких денег в кошельке у него не оказалось. Он предложил вексель с рассрочкой на год. Старый Джепето расхохотался как филин и велел подмастерьям проводить молодого господина до выхода, что они и исполнили - бережно, но настойчиво. И вот Лодовико стоял на залитой лунным светом улице один-одинешенек. Где-то там, в одинокой постели, разметавшись меж шелковых простыней ожидала возлюбленная - а он обманул все её надежды. Он вернется с пустыми руками. Завтра можно будет попробовать снять восковой слепок с замка (правда как это делается Лодовико не представлял) и отправиться в близлежащую деревушку, заказать ключ у кузнеца посговорчивей. Или попробовать отыскать кого-то из «братьев плаща» - лишь бы вместе с ключами они не вскрыли и другие замки. Но это все будет завтра... а он обещал донне Челесте вернуться ещё сегодня. Что же делать?
Расстроенный донельзя Лодовико плюнул с набережной в обмелевшую от июльской жары реку Адидже, перешел через мост святого Витторио, уныло отсалютовал городской страже и слегка поплутав темными переулками выбрался к Пьяцца дель Эрбе. Площадь Трав многолюдная днем и волшебно пустая ночью была его любимым местом в Вероне. Бродяг и разбойников он не боялся, владея шпагой в равной степени безжалостно и виртуозно, привидения, что по слухам давно уже поселились в разрушенной землетрясением церкви Сан-Джованне, не пугали юношу. Выходя на середину огромной, вымощенной истертым камнем площади, он ощущал себя не скромным четвертым сыном бывшего городского подесты, но как минимум одним из великих правителей делла Скала, а как максимум... да в мечтах Лодовико примерял на себя императорский пурпур.
...Предмет моего беспокойства не только в том, что Луций Сергий Катилина, сын достойного отца своего, обратился против великого Рима. И не только в том, что к нему присоединились достойные в прошлом мужи, как Публий Лентул Сура, не столь давний консул и сам внук прославленного консула, Публия Корнелия Лентула. Предмет моего особенного беспокойства и огорчения - в грозящем нарушении закона, к чему мы, отцы-сенаторы, подошли опасно близко...
Речи Цезаря Лодовико давно уже знал наизусть. Он обвел ладонью воображаемое собрание - и вдруг разглядел в дальних развалинах чью-то темную стремительную фигуру.
- Эй, кто там! - крикнул Лодовико и на всякий случай положил руку на гарду шпаги.
Ответом ему был смех. Задорный и легкий, как деревянные колокольчики на венце деревенской мадонны, смех. Бесшумно - не призрак ли? - на середину площади выскользнула совсем молодая девушка. Босая, с распущенными, достающими до земли волосами, в рваной блузе, почти обнажающей грудь и нескольких юбках, одинаково пышных и ветхих. На тонких запястьях девушки позвякивали браслеты, на шее красовалось монисто из золотых скудо с гербами- вот так нищенка! Лодовико взглянул ей в лицо и на мгновение замер от яркой, бессовестной красоты. В распахнутых чёрных глазах таилось пламя, дерзкие губы смеялись, смуглые щеки казались сладкими словно персики. Очарованный юноша вздрогнул, представив, как запускает пальцы в эти щедрые кудри, ласкает полную грудь, освобождает от тряпья тело... и тут перед ним златокудрым видением возник светлый образ донны Челесты - возлюбленной, все еще не вкусившей ласк.
- Я не нравлюсь тебе, прохожий? - в капризном голосе девушки послышалось удивление.
- Ты прекрасна. Но я люблю другую. Этой ночью она ждет меня - и дождётся. А тебе я могу предложить лишь генуэзский серебряный грош на память и пожелать удачи.
Лицо девушки сделалось изумленным и совсем детским. Она приблизилась к юноше, двигаясь так же легко, коснулась его волос и отдернула руку. Лодовико почувствовал её запах - молодое здоровое тело и морская вода, которой бедные женщины стирают свою одежду. Значит точно не призрак.