Они пересекли комнату. С одной стороны в нее выходило несколько дверей, а на другой находилась ведущая на второй этаж лестница. Мебели во всех комнатах не было, но зато там в изобилии присутствовали безумные коллажи Бидермейера. Часть из них отклеилась, а некоторые покрылись плесенью. Боковая сторона лестницы несла на себе те же самые украшения. В доме стоял какой-то странный запах. Фабель не мог определить, чем пахнет, но необычный аромат заполнял все помещения, взбираясь к потолку по стенам и впитываясь в одежду представителей закона. Фабель решил осмотреть одну комнату слева и знаком предложил Вернеру пройти в следующую. Мария прошла дальше, а Хенк с Анной двинулись вверх по ступеням. Фабель оглядел комнату. Мебели в ней тоже не оказалось, а темные деревянные полы покрывал толстый слой пыли. Помещение, судя по его виду, оставалось необитаемым.
— Шеф… — послышался голос Анны. — Не хотите ли взглянуть на это?
Фабель поднялся по ступеням, а следом за ним двинулся и Вернер. Анна стояла у открытой, ведущей в спальню двери. В отличие от остальных комнат в спальне имелись признаки жизни. Стены, как и в остальных комнатах, были оклеены рукописными листами, страницами из книг и рисунками. Однако здесь в отличие от других помещений находилась походная кровать, а рядом с ней — небольшая прикроватная тумбочка. Но не эти жалкие предметы мебели привлекли внимание Фабеля. Вдоль двух стен комнаты стояли книжные шкафы. Все шкафы были заполнены книгами. Подойдя ближе, он увидел, что это не книги, а одна книга.
Бидермейер, видимо, занимался этим много лет и тратил практически все деньги на приобретение различных изданий «Сказок братьев Гримм». Антикварные издания стояли бок о бок с только что выпущенными томиками в бумажной обложке. Тома с золотым обрезом красовались рядом с дешевыми публикациями, а помимо немецких изданий, увидевших свет чуть ли не две сотни лет назад, в библиотеке имелись сказки на французском, английском и итальянском языках. Там и тут в ряды томов на знакомых Фабелю языках вкрапливались книги, напечатанные кириллицей или иероглифами.
Фабель, Вернер, Анна и Хенк на какой-то миг утратили дар речи. Фабель, первым вернувшись в действительность, сказал:
— Пожалуй, стоит поискать подвал.
— Думаю, что я его нашла, — сказала появившаяся в проеме двери Мария. — Или по крайней мере дорогу в него.
Она провела всех вниз и там, пройдя через зал, вошла в находящуюся в его дальнем конце комнату. Это была кухня с большой плитой у одной из стен. Сравнительная чистота помещения и легкое гудение холодильника говорили о том, что кухня наряду со спальней-библиотекой наверху была обитаемым пространством. В кухне имелись две расположенные рядом двери. Одна из них, ведущая в буфетную, была открытой. На второй висел замок.
— Насколько я понимаю, эта ведет в подвал, — сказала Мария.
— И к Пауле… — добавила Анна, глядя на дверь. Вернер вышел из кухни и направился к охраняемому парой полицейских выходу. Через минуту он вернулся с монтировкой в руках.
— О’кей, — сказал Фабель, кивнув в сторону висячего замка.
Когда замок был сорван и дверь открыта, Фабель понял, что источник необычного запаха находится в подвале. Ступени вели вниз в темноту. Вернер нашел электрический выключатель. Как только он нажал на кнопку, вдоль лестницы под ними зажглась полоска огней. Фабель повел свою команду вниз, в подвал.
Подвал оказался пекарней. Настоящей действующей пекарней. Как и сказал Бидермейер, в подвале был смонтирован большой духовой шкаф итальянского производства. Перед духовкой стоял передвижной лоток из нержавеющей стали. На лотке вполне могла разместиться по меньшей мере дюжина хлебных караваев. В отличие от помещений наверху здесь все сверкало чистотой. Безукоризненно чистая поверхность разделочного стола блестела полированной нержавеющей сталью. Такой же чистой была и машина для формовки печенья. Фабель взглянул на бетонный пол. Под этим полом лежала Паула.
Запах. Запах чего-то горелого. Фабель вспомнил, что Бидермейер просил его выключить духовой шкаф, который оставил включенным с утра. Фабель тогда подумал, что пекарь шутит, но теперь он понял, что прежде чем отправиться на работу, Бидермейер действительно включил печь, поскольку рассчитывал вернуться домой вскоре после полудня.