В самом деле, хлопнула первая дверь тамбура, затем открылась вторая и — вот она, на пороге уже стоит, улыбающаяся, довольная Лина.
— Сейчас, сейчас! — заговорила она с притворной сварливостью, вынимая из сумки покупки и раскладывая их на подоконнике. — Я уж с улицы крик услыхала. Ах ты бессовестный, Васька, не можешь спокойненько мать подождать. Небось замучил тетю Зою, руки ей оборвал?
Повесив пустую сумку на гвоздик, Лина вдруг заметила, что ее сын завернут в чужое одеяло.
— Да что же это такое?! Да ведь у меня под подушкой — сухое свернуто, зачем же ты свое?! Зоя, милая ты моя, уж как я тебе благодарна, как благодарна! Что бы я без тебя смогла? А теперь, гляди, все взяла, что хотела. Сыночек ты мой родной, теперь мы с тобой богатые.
Зою сейчас раздражала говорливость Лины, ей казалось, что Лина все делает слишком медленно.
— Да перестань ты хвалиться, после все расскажешь. Он же есть хочет, измучился без тебя, охрип.
— Ничего, пускай привыкает! Чего тут такого? Зато голос будет крепче! Какой же это ребенок без крика? Кто погорластее — тот и в жизни свое скорее возьмет. Валяй, сынок, заливайся! Скажи, сыночек, тете Зое, что рабочему человеку голос нужен твердый, настойчивый.
Произнося все это суровым голосом и нисколько не торопясь, не обращая внимания на крик, который для Зои теперь стал почти нестерпимым, Лина между тем была полна нежной материнской прелести, глаза ее лучились. От быстрого бега она разрумянилась, но и румянец у нее был не ярко крикливый, а мягкий, и вся кожа лица влажная, нежная. Когда Лина, сняв жакетку, закатала рукава кофточки выше локтей и подставила ладони под струю воды умывальника, Зою удивила белизна ее рук. Морщась от крика ребенка, Зоя спросила:
— Лина, я тебя давно хотела спросить: вот ты работаешь на заводе, в буквальном смысле, у станка. Почему у тебя такие руки?
— А-а, завидуешь? — сказала Лина, намыливая пальцы, поворачивая и рассматривая их со всех сторон. — Ничего хитрого, Зоя, нет. У нас на фрезерном станке детали из обработки выходят горячие — голой рукой не возьмешь. Вот и весь секрет моей косметики: работаем в резиновых перчатках — руки парятся!
— Ну, теперь давай сюда моего сорванца, — сказала она, поудобнее усевшись на кровати и расстегивая маленькие пуговицы белой кофточки. — Давай его сюда!
Как только она взяла своего сына у Зои, он мгновенно замолчал, когда же она высвободила из одеяла его ручонки, он вцепился ими в кофточку матери и весь затрясся от мелкой дрожи нетерпения и в то же время часто-часто дышал, как бы задыхаясь.
— Ну сейчас, сейчас, моя золотиночка, кровинка моя ненаглядная! На!
Ребенок, ухватившись обеими ручонками за грудь матери, засопел, жадно зачмокал ртом, ко скоро успокоился и постепенно затих с широко открытыми глазами, ставшими вдруг блаженно бессмысленными.
Зоя тоже затихла. Все это она видела уже много раз, начиная от того, как порывисто открывалась дверь, появлялась на пороге Лина, и кончая этими блаженными, немигающими глазенками младенца, припавшего к материнской груди, но ее никогда не переставало удивлять превращение, которое в течение каких-то мгновений совершалось с Линой. Придет она с работы и пока суетится по комнате: снимет пальто, развяжет платок, тщательно умоется и поправит волосы перед зеркалом, она все еще сохраняет озабоченный будничный вид; в ее движениях еще оставалось что-то от жестов на заводе; она еще как бы не вся возвратилась домой. Но вот Лина села поудобнее на свою кровать, пальцы проворно выдавливают из петелек на кофточке одну за другой маленькие пуговицы, и сынишка, весь затрепетав от нетерпения, ухватился обеими ручонками за грудь, до такой степени переполненную молоком, что сквозь кофточку проступили два влажных пятнышка — как только припал он к ней горячим своим ротиком и жадно принялся утолять голод, Лина вдруг как бы озаряется изнутри. Необыкновенная тишина устанавливается в комнате, независимо от того, что бы ни происходило в доме — внизу или же на втором этаже.
После долгого молчания Лина проговорила, не сводя глаз с сына:
— Вот для каких героев мы работаем, коммунизм строим!
Подняв голову и встретившись взглядом с широко раскрытыми, ярко заголубевшими глазами Зои, Лина вдруг заметила в этих глазах что-то ранее незнакомое ей. Улыбнувшись чуть-чуть с лукавинкой, Лина сказала:
— Придет время, я тоже тебе так-то помогу. Кончай скорей школу, Зоя!
Зоя слегка покраснела и, сощурив глаза, тихо покачала головой. Не зная толком, так ли поняла ее Зоя, но убежденная в том, что сейчас они не могут быть не согласны в мыслях друг с другом, Лина добавила: