Вот здесь-то Иван Алексеевич и услыхал шумный смех у девятиклассников. Он сразу понял обстановку, одним взглядом оценив, много ли они уже успели сделать. Не мог он, конечно, не заметить, что большинство ребят столпились вокруг Терпачева и бездельничают.
— Не вижу ваших успехов! — сказал Иван Алексеевич. — Вы рискуете остаться в хвосте. Десятые вас обогнали, а ведь их участок захламлен не меньше, чем ваш, если не больше.
Иван Алексеевич, желая поднять дух у ребят, вынул из кармана записную книжку и сказал:
— Посмотрите, друзья мои, этот план. Здесь, где вы сейчас работаете, будет один из лучших уголков сада! И все это создадите вы сами, собственными руками!
К Ивану Алексеевичу со всех сторон начали подходить ребята. Люся Уткина не стала обходить деревце, она хотела перешагнуть яблоньку, но высокий каблук туфли зацепился за ветку, Люся упала с размаху на корневище и под нею что-то хрустнуло и затрещало.
Язев крикнул, когда Люся только еще падала: «Что ты делаешь!» — и с перекошенным от страдания лицом рванулся, чтобы поддержать Люсю, но не успел. Испугавшая криком Ивана Алексеевича, Люся быстро встала на ноги, как будто под нею что-то горело. А он, опустившись около яблоньки на одно колено, — нагибаться ему было трудно, — осматривал и ощупывал пальцами сломанный боковой корень.
— Что ты наделала! — говорил он с дрожью в голосе от внутренней боли. — Нет, вы посмотрите, что она сделала!
Люся молчала, лицо у нее покрылось красными пятнами. По привычке, ища у Терпачева сочувствия и поддержки, она взглянула на него. Он ободряюще подмигнул ей, боковым движением головы указав на Язева: чудит, мол, старик, что с него спросишь!
— Петя! — крикнул Иван Алексеевич, не выпуская из рук корня и оглядываясь по сторонам, но ничего не видя из-за столпившихся вокруг него учеников. — Где Петя?
Когда Симонов протолкался к нему, Иван Алексеевич сказал:
— Петя, беги домой, принеси древесный уголь! Живо!
Стыдясь своей внезапной вспышки, он поднялся, отряхнул колени и, достав ослепительно белый под солнцем платок, принялся тщательно стирать с пальцев налипшую землю. Ему было досадно, что он не мог сдержать себя в присутствии ребят. Помолчав немного, он заговорил:
— Без деревьев, без их плодов на земле не существовало бы и человека. На месте нашего правительства я бы издал закон: каждый человек в Советской стране обязан за свою жизнь посадить хотя бы одно деревце!
Он посмотрел на Люсю Уткину, и вдруг вместо обычного «ты» Иван Алексеевич сказал ей холодное, чужое «вы», точно она училась в какой-то другой школе, а не у него:
— А вы, я думаю, не посадили еще ни одной былинки, а уже ломаете деревья.
Зое стало жаль Люсю. Не такой уж она совершила тяжкий грех. Ну, упала, споткнулась, так разве Люся это сделала нарочно? Зачем Иван Алексеевич так много говорит об этом? Зоя испытывала совершенно непривычное для нее чувство неловкости за учителя, которого она так уважала.
В калитке сада появился Петя. Он нес огромный чугун, полный углей, схватив его в охапку обеими руками. Увидев его, Иван Алексеевич отвернулся и даже махнул рукой, как бы досадуя на то, что в такую серьезную минуту Петя делает нелепость.
— Зачем целый чугун? — сказал Иван Алексеевич и вдруг затрясся от беззвучного, неудержимого смеха. Так неожиданно разрядилось его напряжение. Он схватился обеими руками за грудь и закашлялся.
Когда он успокоился, лицо у него опять стало грустным. Выбрав из чугуна хорошо обожженный березовый уголек и наклонившись к земле, он тщательно растер его в порошок между двумя кирпичами.
Тем временем Зоя, знавшая уже, что в таких случаях поврежденные места корня надо натирать угольным порошком, приподняла от земли комель яблоньки и держала его перед Язевым.
Иван Алексеевич быстро и ловко обрезал обломанные корни кривым садовым ножом. Натирая гладкие места среза углем, он сказал:
— Это как йод для нас с вами. Так же надо поступать и с комнатными растениями, если они повреждены или если при пересадке приходится удалить часть корней.
Закончив операцию, Иван Алексеевич добавил:
— Берегите деревья — это наши друзья! В Индии есть трогательная поговорка: «Дерево не лишает своей благодатной тени даже того, кто его рубит».
Иван Алексеевич ушел. Уткина, подождав, пока он отойдет на такое расстояние, чтобы ее слов не было слышно, сказала:
— Язев любит устраивать нравоучительные спектакли: в пятницу разыграл в биологическом кабинете трагедию под названием «Злодей Терпачев», а сегодня мелодраму «Деревья — наши друзья». Как будто я действительно нарочно упала на это проклятое дерево. Как ему не стыдно!