Как только Зоя отвлеклась от того, что происходило в классе, ею вновь овладела тревога: сумеет ли она провести собрание комсомольской группы? Главное, с самого начала задать собранию нужный тон. Она сама, конечно, должна выступить первой.
У Ленина есть замечательное высказывание о том, что недопустимо скрывать ошибки, надо их своевременно вскрывать и ликвидировать. Во время перемены надо будет попросить библиотекаршу помочь найти эту цитату.
Затем необходимо подвергнуть общей критике положение в классе, вскрыть недостатки, особенно подчеркнуть события последней недели: падение дисциплины, рост неудовлетворительных отметок, небрежное выполнение комсомольских поручений. После этого перейти к позорной истории с бутылкой, нахальству Терпачева по отношению к Ивану Алексеевичу и, наконец, — дезертирство Уткиной и Терпачева, паника перед трудностями работы.
Здесь нужно будет процитировать Сталина: он показал замечательный пример — рыбаков, бесстрашно переплывающих во время бури реку.
Физик, заметив, что Зоя не отрываясь смотрит в окно, куда-то вверх, и занята своими мыслями, сказал:
— Космодемьянская, помогите Беликовой, у нее не получается.
Зоя вспыхнула, посмотрела на доску, но продолжала сидеть. Потом она медленно поднялась и с обычной прямотой сказала:
— Извините, Сергей Сергеевич, я отвлеклась и не следила за ходом решения задачи.
Весь класс смотрел на нее с удивлением. Не было еще такого случая, чтобы вопрос преподавателя мог застать Зою врасплох.
Люся обернулась назад, фальшиво-снисходительно скривив губы. Ей хотелось обменяться понимающим взглядом со Шварцем, раз уж рядом с ней не было Терпачева, она забыла, что и Шварца тоже нет в классе. Увидев вместо него пустое место, Люся подняла руку и попросила:
— Разрешите мне?
Но физик, просматривая по списку фамилии, прижал одну из строчек пальцем и вызвал:
— Коркин!
Пока Коля Коркин обдумывал задачу, Зоя продолжала стоять; она разобралась в том, что поставило в тупик Нату Беликову, и, обнаружив ошибку, быстро прошла к доске, стерла все лишнее и на чистом месте написала правильное решение.
С этой минуты она больше не теряла власти над своим настроением, внутренне подобралась, подтянулась и силой воли заставила себя быть внимательной на всех остальных уроках.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ
Грешники, отлученные на сегодня от школы, по-разному провели этот день.
Терпачев, вместе со своей короткой тенью Шварцем, сел в метро на станции «Сокол» и вышел с ним на площади Маяковского. Здесь в кинотеатре «Москва» приятели посмотрели картину «Танкер «Дербент». Потом они прошли пешком к площади Свердлова. По пути заходили во все магазины подряд. Ничего они не покупали, да и не искали, им необходимо было только одно — как бы убить медленно ползущее время. В «Метрополе» приятели посмотрели второй раз ту же самую картину «Танкер «Дербент».
Это были несчастные ребята. Если бы Шварца попросили рассказать содержание картины, он даже не смог бы всего вспомнить, настолько был погружен в свои собственные переживания.
Терпачев храбрился. В начале прогулки Шварц несколько раз пробовал было заговорить с ним то о сцене в кабинете у Язева, то возвращался к событиям вчерашнего дня во время работы в саду, но Терпачев каждый раз отмахивался от Шварца: дескать, на все эти мелочишки ему наплевать!
За весь бесконечно долгий для них день приятели почти не раскрывали рта, и Шварц молча задирал голову, чтобы иногда взглянуть на длинного товарища. Тот тоже со своей высоты порой посматривал на красные уши Шварца. И оба молчали. А между тем только продолжительная беседа с повторным прощупыванием и перебиранием всех мелких подробностей, только это и было сейчас нужно приятелям, только такая беседа и облегчила бы их душу. Но тут-то и сказалась вся степень их неравенства в дружбе: Терпачев считал Шварца удобным для себя, но отнюдь не в таких серьезных делах, — сейчас он был для него слишком мелок. Терпачев страдал оттого, что сейчас рядом с ним нет Люси Уткиной. Вот с кем надо говорить о Космодемьянской и об Иване Алексеевиче Язеве!
Он один, можно сказать в одиночестве, вынашивал план, как ему надо действовать сегодня на комсомольском собрании, план, явившийся полной неожиданностью для Зои.
Обратный путь приятели проделали по тому же самому маршруту, но в магазины больше не заходили. В вестибюле станции «Маяковская», на деньги Шварца, они съели по два бутерброда с красной икрой и выпили по два стакана газированной воды с сиропом; за воду тоже платил Шварц.