— Нет, Зойка, правильно! — сказал Петя Симонов. — Какого черта лететь на планеты, зачем искать другую природу, когда мы еще не научились брать все, что можно, от своей природы? Мы должны свою землю оборудовать, чтобы она была как конфетка! В этом году я ставлю опыты по пшенице… Ну ладно, об этом помолчим. Через сто лет нашу землю узнать нельзя будет. Реки Сибири потекут обратно, в Среднюю Азию. Уже работают над проектом. От пустынь следа не останется. А раз переделаем природу — значит, и человек будет другой. Я так понимаю марксизм. На всем земном шарике от капитализма не останется ни одного родимого пятна, ни одной заусеницы.
Димочка Кутырин посмотрел на ручные часы и сказал:
— Первый раз слышу, что Петя Симонов в состоянии произнести идеологически выдержанную речь, и, главное, почти без заикания, хотя и несколько косноязычно. Предлагаю в честь такого исторического события войти в правительство с ходатайством, с просьбой переименовать башню Петра Митрополита в башню Петра Симонова!
Лиза, Коркин и Шура Космодемьянский рассмеялись. А Зоя сказала:
— Димочка, что с тобой? Ты сегодня совершенно невыносим.
Она хотела сказать еще что-то, но как раз в это время из-под моста вырвалась с резким клекотом ослепительно белая моторная лодка и стремительно понесла вперед, словно эстафету, красный вымпел, узенький и яркий, как язычок пламени. Вспарывая носом поверхность воды и поднимая ее выше своих бортов, лодка развела в обе стороны волны; они радостно, по-озорному, как от щекотки, заметались в берегах, высоко всползая по отлогому граниту набережных. Какой-то юноша, удивительно похожий на Ярослава Хромова, стоял посредине лодки, придерживаясь одной рукой за плечо товарища, сидевшего у штурвала. Он был до того похож на Ярослава, что Зое даже захотелось убедиться — стоит ли Ярослав на мосту? Да, он был здесь!
А тот, в лодке, стремился куда-то вперед. Его рыжевато-золотистые волосы, казалось, едва поспевают за движением лодки и вот-вот оторвутся. Неожиданно юноша обернулся. Увидев на мосту молодежь, он помахал рукой и, как бы дразня, поманил за собой.
Внезапное появление лодки, ее стремительный ход, красный, манящий за собой вымпел и то, что в лодке находились такие же юноши, как те, что стояли на мосту, взбудоражило Зою. Она вспомнила все, что только что видела и пережила в Третьяковской галерее: бескрайние просторы — поля, холмы, реки, леса, горы, моря… И Каменный мост вместе с Кремлевским холмом вдруг представился ей как огромная высота, откуда начинаются все пути и дороги, откуда во все стороны видна наша родина.
Зоя вцепилась в верхнюю перекладину перил моста, сжала ее руками так, что пальцы побелели, и сказала:
— Как бы я хотела сейчас быть на этой лодке и плыть, плыть все дальше и дальше, плыть по Оке, потом по широкой Волге — к морю!
— А я думаешь нет? — сказал Петя, следя вместе со всеми за лодкой, уже вошедшей в тень под Москворецким мостом и через несколько мгновений вовсе скрывшейся из глаз. — Я бы много дал, чтобы попасть в устье Волги. Ведь там же мировой заповедник: рыба, птица, туда выпустили ондатру, там целый институт на плаву!
— Поехали после экзаменов! — сказал Димочка Кутырин и добавил: — Через неделю, самое большее через полторы я заканчиваю сборку подвесного мотора.
— А лодка? — спросил Петя.
— Зачем же я стал бы возиться с мотором? В Коломне у моего дяди все равно что моя лодка.
— Так в чем же дело? — вмешался в разговор Шура Космодемьянский, отстраняя своей рукой с дороги Симонова и подходя к Кутырину. Шура словно проснулся от долгого сна. — Едемте, честное слово, едемте! Сразу же после экзаменов. Завтра же я беру у дяди чертеж и весь свой заработок вкладываю в это путешествие. Пусть это будет мой пай!
— А мой пай, — сказала Зоя, — наш пай, вместе с Лизой, — поправилась она, беря Пчельникову под руку, — обеспечить экипаж бесперебойным питанием. Мы берем на себя всю стряпню.
Взглянув на Димочку, Зоя добавила с улыбкой: