Постой, Зоя, не торопись! Ведь это последняя мирная ночь. Оглянись еще раз на свою школу, оглянись! Сядешь ли ты когда-нибудь в ней, еще хоть один раз, за парту?
На востоке чуть-чуть посветлело. А может быть, это так кажется? Фонарей еще не начали гасить.
До начала войны остается часа полтора, не больше. На немецких аэродромах заканчивают подвеску боевых бомб и заливают последние литры горючего в бензобаки бомбардировщиков, замаранных черными знаками свастики.
Вот уже и новые дома, остается пройти последний квартал. Зоя с разбегу круто повернула за угол и остолбенела от неожиданности: перед нею, загораживая тротуар, стоял Ярослав Хромов.
— Зоя, — сказал он тихо, как будто на безлюдной улице его мог кто-нибудь услышать, — можно я немного тебя провожу? Мне надо поговорить с тобой.
Зоя продолжала стоять на месте. Что с ней происходит, почему она так смущена? Что это? Почему так обрадовалась неожиданной встрече? Ей даже трудно владеть собой.
В другое время, если бы она встретила Ярослава, — пусть это было бы вчера, — она, вероятно, сказала бы ему: «Я прошу не провожать меня. Вообще, нам не о чем говорить с тобой! Ведь я собиралась дать тебе рекомендацию, а ты, можно сказать, предал меня…»
Да, так бы она могла сказать. Но не теперь. В этот необыкновенный вечер все преобразилось вокруг и что-то изменилось и в самой Зое.
Она спросила себя: «Зоя, что же ты остановилась? Где твое самолюбие? Иди дальше! Иди!» Но не сделала ни одного шага, да и не хотела она уходить.
Ярослав сказал:
— Прежде всего я хочу поблагодарить тебя! В письменной работе я не сделал ни одной ошибки.
В другое время Зоя ответила бы ему: «Мне не нужна твоя благодарность! Когда комсомолец выполняет комсомольское поручение, он не рассчитывает на благодарность».
А сейчас она сказала:
— Я рада за тебя!
Однако это не помогло Зое справиться со своим непонятным ей состоянием. Она заставила себя стронуться с места. Отходя от Ярослава, Зоя проговорила:
— Только не надо меня провожать. Я не люблю, когда меня провожают.
Зоя прошла всего только несколько шагов, а ей уже захотелось оглянуться. Она запретила себе это делать: «Сосчитаю до ста — тогда можно», — сказала она себе.
«Раз, два, три, четыре, пять, — считала она, — шесть, семь, восемь, девять, десять…» Но дальше Зоя не могла заниматься подобного рода арифметикой. Она все-таки оглянулась и остановилась.
Ярослав стоял на том же самом месте, где она его оставила. Зоя подождала еще немного, но он не двигался.
«Сейчас он прав, — подумала Зоя. — Если бы он подошел ко мне первый, после того, что я ему только что сказала, я перестала бы его уважать».
И Зоя сама подошла к Ярославу и спросила:
— Ты хотел поговорить со мной?
Как раз в это время погасли фонари. Но уже начинался рассвет, и Зоя отчетливо видела лицо Ярослава. В сумеречном утреннем свете казалось, что он сильно исхудал.
— Собственно говоря, — произнес Ярослав, — я все уже сказал.
— Знаешь что? — неожиданно встрепенувшись, произнесла Зоя, точно она нашла вдруг решение сложной задачи. — Давай забудем все плохое! Хочешь, сделаем так, как будто бы ничего не случилось? Хорошо?
И на душе у Зои опять стало легко и свободно, так же радостно, как было сегодня вечером в школе.
— Я не люблю, когда меня провожают, — опять сказала Зоя, — лучше давай дойдем до конца новых домов и обратно; потом разойдемся — уже поздно!
Они пошли рядом. Ярослав боялся нечаянно прикоснуться к ней, на ходу задеть плечом или локтем. Зоя тоже чуть-чуть от него отстранилась. И вот они двигались по тротуару с интервалом между собой, как будто между ними незримо шел еще кто-то третий и для него надо было оставлять место.
И постепенно, в лад с их тихими, спокойными шагами, начала звучать знакомая Зое музыка, точно по вершине леса прошло едва уловимое дыхание поющего ветра. Зоя прислушалась. Это в ней самой! Поющие голоса звучат в ней самой, где-то в глубине глубин ее души. Как хорошо!
И вот опять возникла та вопрошающая, во что бы то ни стало требующая ответа музыкальная фраза, та самая, которую Ярослав вырвал, исторг из рояля в памятный вечер. Но почему-то сейчас она не вызывала мучительного чувства, а, наоборот, возбуждала в Зое тревожную радость. Словно ответ уже найден и его не надо больше искать.