– Ничего не имею против, – ответил Кен. – А ты, Дэви?
– Как ты скажешь, так и будет, Кен.
– Это не годится, Дэви. Давай будем откровенны. Нехорошо обижать мистера Бэннермена.
– Дело в том, – сказал Дэви, – что если нам придется раскрыть свои замыслы, то мы имеем право принять меры защиты.
– Он прав, – сказал Кен, поворачиваясь к Бэннермену. – У нас нет заявки на патент. Мы сильно рискуем, соглашаясь обнародовать свое изобретение. Единственное, чем мы можем себя защитить, – это немедленно взяться за работу. А чтобы взяться за работу, нам нужны деньги. Мистер Бэннермен, если профессора найдут наш план годным, беретесь ли вы достать нам эти пять тысяч долларов? – И прежде чем Бэннермен успел ответить, Кен повернулся к брату. – Это тебя устраивает, Дэви?
– Как ты скажешь, так и будет, Кен.
– Это тебя устраивает? – настаивал Кен.
– Вполне, – ответил Дэви.
– Итак, мы задали вам прямой вопрос, мистер Бэннермен, – сказал Кен. – Что вы на это ответите?
– Отвечу «да». – Интуиция подсказала Бэннермену, что надо соглашаться быстрее. – Берусь.
Дэви встал и улыбнулся, а Кен сказал:
– Значит, договорились. Устраивайте экспертизу, мистер Бэннермен.
Бэннермен сидел неподвижно, потрясенный тем, что он сделал. Он мог бы хоть сейчас подписать чек на две тысячи долларов и остаться не только без гроша, но ещё с долгом в тысячу шестьсот долларов – долгом, который следовало выплатить много месяцев назад. Но лицо Бэннермена было безмятежно спокойным. Он просто подлаживался под настроение этих мальчуганов и старался подобрать на их настороженные вопросы такие ответы, которые заглушили бы всякие подозрения. Это тоже один из способов сделать бизнес: тут надо быть не азартным игроком, не прожектером, а чем-то средним между жуликом, играющим на доверии простаков, и мессией. Впрочем, он рисковал немногим, по правде сказать, вообще ничем не рисковал, ибо если дело обернется худо, то всегда можно вызвать Чарли «Руки-в-брюки», ныне полковника Шиффера, проживающего на Палм-Бич, и они вдвоем, мигом состряпав какую-нибудь аферу, вернут все свои деньги и даже с лихвой. Конечно, Бэннермену до смерти не хотелось бы поступать так с этими славными мальчуганами, но какого черта… «Нет, – он сердито отбросил эту мысль, недостойную его мечты о „высшем классе“. – Всё будет хорошо», – уверял он себя.
Но как Бэннермен ни был потрясен сделанным, он заметил, что молодые люди были потрясены не меньше. Они вышли в дверь осторожной, скованной походкой, как ходят люди, ошеломленные до крайности.
Так они шли молча несколько минут, не замечая ни шума, ни занятных сценок, ни бьющей в глаза пестроты.
– Что ты об этом думаешь, Дэви? – немного погодя спросил Кен. Голос его звучал глухо.
– Ей-богу, не знаю.
– Тебе всё это не по душе. Я вижу. Давай плюнем на это, малыш, и пошлем его к черту.
– Потому что мне это не по душе?
– Но ведь так оно и есть, Дэви. Утром ты сказал, что мне наплевать на нашу работу, что я ею не дорожу. Ведь это неправда, ты же знаешь!
– Я просто был очень огорчен, Кен. Забудь об этом. Но в чём дело? Ты себя неважно чувствуешь?
– Признаться, да. Вот тут как-то, под ложечкой…
– Знаешь, что я тебе скажу, – медленно произнес Дэви. – По-моему, нас с тобой вовсе не Бэннермен беспокоит. Понимаешь, нам вроде бросили вызов. И мы не должны ударить лицом в грязь.
Кен обернулся.
– Ты думаешь, в этом дело? Ну, уж не знаю почему, – он глубоко вздохнул, как бы стараясь преодолеть стеснение в груди, – только мне что-то здорово не по себе.
Они ушли с территории цирка, ощущая грызущую тревогу, и ни молчание, ни отрывистые фразы, которыми они перебрасывались на ходу, не приносили успокоения. Им была обещана возможность осуществить свою мечту, но они не радовались – слишком уж всё это было не похоже на то, чего они ожидали. Они сели в машину и бесцельно поехали по залитой предвечерними лучами солнца проселочной дороге, ожидая, что пройдет это глухое смятение и наступит ясность, но сомнение точило их по-прежнему. Вдруг Кен вспомнил, что за весь день никому из них не пришло в голову позвонить Марго. Очень уж быстро развертывались события.
Они повернули назад, в город, и Остановились у первого же телефона-автомата, но Марго ушла из магазина. Время перевалило за половину шестого. Они помчались домой, но и там Марго не оказалось.
Дэви первый увидел записку от Вики. Он прочел свое имя, написанное её рукой, и его охватил приятный трепет, как будто Вики была тут же, за его спиной, и стоит только обернуться, чтобы её увидеть.