– Я, пожалуй, согласен с Вики, – сказал Дэви, чтобы заставить её обернуться. Она рассеянно взглянула на него, потом улыбнулась.
Позже, вспоминая, как он обрадовался этой улыбке и каким счастливым чувствовал себя в тот вечер, Дэви внутренне корчился от стыда, ибо уже знал, что Вики тогда улыбнулась просто от неожиданности: она не замечала присутствия Дэви, пока не раздался его голос, моливший взглянуть в его сторону.
– Так или иначе, – сказала Марго, – а я хотела бы посмотреть на этого Бэннермена.
На другое утро, уходя на работу, она повторила то же самое. После всех разговоров Кен пришел к печальному выводу, что они совершили ошибку и виноват в этом он один. Во всяком случае, Бэннермен больше не придет. Дэви же считал, что придет. Часа через два после ухода Марго Бэннермен влетел в гараж и сообщил, что вскоре можно будет назначить день для их доклада. А тем временем адвокат приготовит проект соглашения, которое послужит основой для дальнейших переговоров. Бэннермен держался так, будто совещания с адвокатами и незнакомыми университетскими профессорами были для него совершенно плевым делом.
На следующий день в гараж пришло два письма. В одном Бэннермен сообщал, что ему наконец удалось составить комиссию из профессоров инженерного и физического факультетов и что эта комиссия выслушает их доклад двадцать шестого июня. Его же до тех пор не будет в городе, так как цирк переезжает в Висконсин.
Второе письмо было написано на бланке нотариуса и уведомляло их о том, что, согласно устной договоренности от двенадцатого числа сего месяца. Карл Бэннермен предложил комиссии специалистов в области электросвязи ознакомиться с изобретением братьев Мэллори. В случае, если научные принципы изобретения будут одобрены комиссией, братья Мэллори благоволят предоставить Бэннермену срок в тридцать дней для заключения договора, удовлетворяющего обе стороны. Их подпись на настоящем бланке будет означать согласие с вышесказанным.
Официальный тон письма произвел на них внушительное впечатление. И хотя письмо это в общем никого ни к чему не обязывало, за ним вставал образ хлопотливого Бэннермена, с энтузиазмом втолковывающего суть дела черствому адвокату и их прежним профессорам. Всё это должно было стоить Бэннермену денег, и Дэви впервые начал верить, что слова «пять тысяч долларов» действительно превратятся в шелестящие бумажки. Кен и Дэви поставили свои подписи, отослали письмо и стали ждать, но так как теперь их надежды разгорелись, то ожидание вскоре превратилось в пытку.
Разумеется, доклад должен был делать Кен, и они с Дэви принялись приводить в порядок свои записи. По вечерам они больше не уходили из дому; даже к Нортону Уоллису Дэви теперь забегал лишь урывками и ненадолго. С приездом Вики кончилось унылое одиночество старика, удручавшее Дэви, как запах плесени. Уоллис теперь с плохо скрытым удовольствием ворчал на перемены, которые внучка внесла в его жизнь, но искренне огорчался, когда она заговаривала о поступлении на работу в книжную лавку.
– Что ещё за книжная лавка? – спросил Дэви, пришедший посидеть со стариком на веранде. – С каких это пор вы стали искать работу, Вики?
– С позавчерашнего дня. Раз уже я решила остаться на некоторое время, почему же мне не поступить на работу? Я привыкла работать.
– А, глупости всё это, если хотите знать. – Уоллис перестал раскачиваться в кресле-качалке. – Какой толк, что ты живешь здесь, если я тебя совсем не буду видеть? Кроме того, я считаю, что женщины не должны работать, если, конечно, их не вынуждает необходимость. И голосовать тоже не должны, упаси боже! Если б в молодости мне сказали, что моя внучка, живущая под моим кровом, пойдет работать, я бы утопил все свои инструменты в реке. Что-то я перестал понимать эту страну. Всё как-то измельчало: в политике одни пигмеи да казнокрады, куда ни погляди – дрянь, дешевка, дурацкая спешка, джазы… И вот до чего мы дошли: на прошлой неделе в Чикаго два богатых молодца зарезали третьего, просто чтобы пощекотать себе нервы! – Уоллис с отвращением сплюнул за перила. – Один газетный писака где-то сказал, что я принадлежу к числу людей, которые помогли стране стать такой, как она есть. Но, черт меня возьми, если я знал, во что всё это выльется! Одним словом, девочка, я не желаю, чтобы ты поступала на работу.
– Ведь мы уже обсуждали это, дедушка.
– Можем обсудить ещё раз.
– Нет, – сказала Вики. – Это ни к чему, дедушка.
Через два дня Вики поступила в книжную лавку. Она сказала Дэви, что работа ей очень нравится, но он не решился спросить, не завела ли она новых друзей. Ему хотелось верить, что Вики будет ждать, пока он хоть немного освободится. А она спрашивала лишь о том, как идет подготовка к докладу и… не очень ли волнуется Кен.