Князь литовский недовольно покосился на вмешавшегося в разговор Свидрибойлу.
Михаил Александрович вспыхнул и вперил в литвина- врага пылающий взгляд.
— Лес-то ты не забыл? — промолвил он. — Или струсил, да уж на попятный.
— Я струсил! — вскричал Свидрибойло. — Ладно, покажу я тебе, трус ли я.
Он встал и, низко поклонясь Ольгерду, сказал среди притихших гостей:
— Великий княже! Меня на днях князь тверской обидел… И решили мы меж нами устроить суд богов. Дозволь нам выйти «на поле».
Князь литовский посмотрел на тверского и спросил с удивлением:
— Ты с ним хочешь биться?
— О том и я прошу, — заметил Свидрибойло.
— Добро. Как будете биться?
— Пешими на бердышах, — промолвил тверской князь.
— Хорошо, согласен, — ответил его противник.
Ольгерд посмотрел на окно.
— Солнце за полдень… Времени терять нечего… Идите, приготовьтесь к бою, а я велю землю утоптать.
Он встал.
Все поднялись. Пир был прерван.
Поединки в эту эпоху были обычным явлением. Бились все — и знатные, и простолюдины. Рыцарских турниров, как в Западной Европе, не существовало ни на Руси, ни в Литве, но вызов на «суд Божий» или «в поле» никого не удивлял.
Кровавый поединок являлся только интересным зрелищем.
Спустя каких-нибудь полчаса галерея замка, выходившая на обширный двор, была сплошь покрыта любопытными участниками недавнего пира.
Ольгерд и его жена, трепетавшая за участь брата, находились тут же.
— Он убьет Михайлу, — шептала она мужу.
Тот в ответ только пожимал плечами.
Даже если бы желал, он не мог отменить поединка, «Суд Божий» являлся чем-то священным в глазах всех, не исключая и самого великого князя.
На дворе спешно огородили веревкой пространство в несколько квадратных сажен, плотно умяли влажную почву и посыпали песком.
Послышался звук рога, и противники вышли «на поле» с разных сторон.
Михаил Александрович был одет в кольчугу тонкой византийской чеканки и такие же поножки. Голову прикрывал шелом овальной формы, со стальной пластиной для защиты лица.
На левой руке был надет круглый, выпуклый к середине щит, с золотой насечкой; в правой он держал превосходной стали обоюдоострый бердыш на длинной рукояти из крепкого дерева.
Бердыш его был громадных размеров. Владеть им могла только такая сильная рука, как у Свидрибойлы.
Противники остановились в нескольких шагах друг от друга и ждали сигнала.
Зрители имели время сравнить их.
Сравнение клонилось не в пользу тверского князя.
Он был среднего роста, плотен, очень широк в плечах и тонок станом; его стройная фигура казалась слабой рядом с литвином.
Тот производил впечатление настоящего Голиафа.
Огромного роста, широкий, с могучею грудью и длинными руками с широкою и большою кистью, он являлся страшным противником.
Князь тверской оглянулся на зрителей. Кроме небольшого числа русских, на лицах которых выражалось сожаление, остальные — и немцы, и поляки, и литвины — смотрели на него насмешливо.
Казалось, они думали:,
«Куда же сунулся биться с Свидрибойлой. Ужо он задаст тебе!»
Сестра — великая княгиня — была бледна и едва сдерживала слезы.
Князь тяжело вздохнул, снял шелом и троекратно перекрестился. Потом туже затянул пояс, крепко сжал рукоять бердыша и стал Ждать.
Свидрибойло стоял, помахивая бердышем, и улыбался,
Он заранее был уверен в победе. До сих пор еще никто не побеждал его в поединках, а своего противника он считал неопасным. Он полагал, что тверской князь не выдержит и первого удара.
Послышался отрывистый звук рога.
Все смолкли и с жадным любопытством уставились на бойцов.
Толпа разного люда, сбежавшаяся смотреть на поединок, плотнее придвинулась к огороженному «полю».
Противники стали медленно сходиться.
Когда между ними оставалось всего несколько шагов, литвин, дико вскрикнув, одним прыжком очутился подле Михаила Александровича и нанес удар.
Князь принял удар на щит и, слегка подавшись в сторону, с быстротой молнии ударил Свидрибойлу.
Этим ударом он обнаружил и удивительную ловкость, и страшную силу: оплошавший противник не успел прикрыться щитом; бердыш князя опустился на его правое плечо, и кусок вороненого павщиря со звоном упал на землю.
Литвин пошатнулся. На мгновение его рука, державшая оружие, онемела и бессильно опустилась.