Он стоял за плечом Гарсалта, потрясенно и недоверчиво вглядываясь в глубины личного грамерхейна волшебника. Кусок прозрачного, как вода, хрусталя размером с кулак должен был изображать ярко освещенный входной туннель, где ждали сорок отборных людей, готовых выпустить поток стрел и арбалетных болтов, когда их противники переступят порог и остановятся, тупо моргая, ошеломленные, ослепленные неожиданным блеском света. Но блеска не было. Или, скорее, не их великолепия.
Гарсалт во многих отношениях был ошеломлен еще больше, чем капитан, стоявший рядом с ним. Видение было специальностью Гарсалта. В отличие от многих волшебников, он действительно мог воспринимать заклинания и их природу, когда захватывал их заклинателя в свой грамерхейн. Это означало, что он знал, что эти ослепительные вспышки света, прорезающие темноту, как пойманные в ловушку молнии, были совершенно не тайными по своей природе.
Что, конечно, было невозможно.
- Не знаю, что это такое, - проскрежетал он в ответ на вопрос капитана.
- Ну, а что тогда случилось со светом? - в голосе оруженосца звучало обвинение, и Гарсалт не мог по-настоящему винить его.
- Венсит выключил его, - ответил волшебник.
- Как?..
- Я не знаю как! - Гарсалт прервал его. - Он не должен был быть в состоянии сделать это. Мы не создавали световые шары; Чердан сделал это с помощью Шарны, когда строил храм, и он не использовал для этого волшебство. Даже Венситу должно было понадобиться по крайней мере несколько минут, чтобы понять, как выключить божественный свет, если только....
Голос Гарсалта затих, пока он яростно думал. Злобные вспышки света в его грамерхейне продолжались, безжалостно рубя оруженосцев, которые ожидали, что именно они устроят засаду, и волшебник злобно выругался, внезапно поняв.
- Он вообще их не выключал! - огрызнулся он. - Он просто использовал свое собственное заклинание, чтобы поймать свет над ним. Старый ублюдок повторил действие заклинания, которое Чердан использовал, чтобы свет не проникал через арку, и спроецировал его между шарами и остальной частью туннеля!
- Но чтобы сделать это...
- Чтобы сделать это, он должен был знать точные размеры туннеля, прежде чем произносить заклинание. - На лбу Гарсалта выступили капельки пота, и он яростно замотал головой. - Он должен был знать их, иначе в его барьере были бы дыры, места, через которые просачивался свет, по крайней мере, до тех пор, пока он не перенастроил его. Но он не мог знать! Даже если бы он каким-то образом смог видеть сквозь барьер Чердана, он все равно должен был бы видеть сквозь чары Ретака, и даже Венсит не смог бы сделать этого без ведома Ретака!
- Что ж, возможно это или нет, но, похоже, ему это удалось! - прорычал капитан.
- Я знаю это, идиот! - Гарсалт уставился вниз, в кристаллические глубины грамерхейна, когда внутри него вспыхнул последний взрыв. В отличие от оруженосцев, оказавшихся в ловушке внезапной темноты, заклинанию Гарсалта не требовался свет, чтобы увидеть, что произошло.
- Они все упали, - сказал он категорично. - Двоим или троим из них удалось убежать - все остальные мертвы или ранены.
- Фробус! - недоверчиво пробормотал капитан. Нет, не недоверие, понял Гарсалт. Желание не верить.
- Это почти четверть всех наших сил - и она пропала! - продолжил капитан, и Гарсалт подавил желание огрызнуться на него в ответ. Волшебник болезненно осознавал этот незначительный факт.
- Думаю, что предпочел бы, чтобы ты был на моей стороне, чем на другой, Кен Хоутон, - сказал Базел Бахнаксон, обозревая бойню.
Спутанные сугробы тел были удивительно отчетливы через ночные очки Хоутона. Многие из этих тел лежали неподвижно мертвыми, но другие были еще живы, хныкая или крича от боли от своих ран. Их звуки боли были тонкими и искаженными в хрупкой тишине, наполнявшей кильватер громового оружия Хоутона, и их мучительные корчи посылали рябь движения по груде тел.
Градани оглядел их, и его карие глаза были жесткими и холодными за очками ночного видения. Благородных врагов он мог уважать, но люди, которые отдавали свои мечи на службу таким подонкам, как Карнэйдоса или Шарна, были чем-то другим. Он вспомнил деревню, эти изуродованные тела, сваленные в кучу на грязной улице, где они погибли, защищая своих детей от ужаса, которому эти люди решили служить, и в нем не было жалости.
- Ну, да, - согласился Хоутон, стоя рядом с Базелом и обозревая ту же сцену. - С другой стороны, у нас осталось всего шестнадцать гранат для этой штуки.
- Человек не может просить обо всем, - философски заметил Базел.