Шон РАССЕЛ
Брат Посвященный
Эту книгу я посвящаю моему деду, Стэну Расселлу, на девяносто четвертом году его жизни, и памяти моего отца, который очень любил книги.
Большое спасибо моей семье и друзьям за их неустанную поддержку и столь огромную самоотверженность, на какую я и не смел рассчитывать.
Читая летописи империи, начинаешь понимать, что нас всегда занимало наше прошлое. Две тысячи лет мы вели хроники династий, запечатлевали события, корни которых уходят в глубину веков, к эпохе королевств Семи Принцев. Примечательно, что нас приучили относиться ко всем сведениям одинаково. И все же при внимательном прочтении каждой последующей хроники в ней обнаруживается все меньше фактов и все больше выдумок. Изучая древние летописи, приходишь к выводу, что в них нераздельно слились история и вымысел.
1
Все-таки обычай казнить гонцов возник не без оснований, подумал Верховный Настоятель. Старик опустил глаза на свиток, присланный утром из Плавучего Города, и покачал головой. Он затратил столько усилий, положил на это всю жизнь и все равно получает подобные известия. Какая несправедливость!
Брат Хутто, правитель Плавучего Города, писал, что братья-ботаисты, путешествующие по дорогам Ва, подвергаются нападениям грабителей и головорезов — нападениям подданных империи!
Верховный Настоятель принялся медленно сворачивать шелковый свиток. Предметом его беспокойства служили не сами нападения — ведь не найдется никого, кто сумел бы постоять за себя лучше, чем последователи Веры. По-настоящему его тревожило то положение в империи, о котором свидетельствовали разбойничьи атаки, и отношение ко всему этому нового императора.
Верховный Настоятель положил свиток на край стола.
Брат Хутто писал, что за последнее время несколько грабителей были ранены, хотя это их, похоже, не отпугнуло. Нападения, наоборот, участились.
Пожилой монах опять потянулся за свитком, желая перечитать его, потом передумал. Сомневаться в содержании письма не приходилось. Если бы только император уделил внимание дорогам! Сразу стало бы ясно, что новая династия способна не только на непомерные амбиции.
Верховный Настоятель глубоко вздохнул, заставляя себя расслабиться. Императоры, напомнил он себе, приходят и уходят, Вера же бессмертна. Нужно правильно смотреть в будущее.
Брат Хутто, конечно, вновь напоминал, что показ пришелся бы весьма кстати — старое решение, к которому, однако, не прибегали уже много лет. Верховный Настоятель взял свиток и взвесил его в руке, словно оценивая важность предложения, сделанного братом Хутто. Пожалуй, одному из последователей Веры стоит принять участие в императорском бойцовском турнире. Да, решил Верховный Настоятель, он позволит монаху участвовать в состязании, но не брату старшего ранга, нет, так желаемого впечатления не добьешься. Он выставит на турнир инициата, младшего из посвященных братьев — самого юного, какой только отыщется, почти ребенка. Вот послание, смысл которого поймет и император, и его подданные, — весть, что разнесется по всем дорогам и трактам империи.
К счастью, подобрать подходящего парнишку нетрудно. От этой мысли Верховному Настоятелю стало легче. Таким образом не только будут достигнуты его цели, но и повторится случай, уже известный истории. Сам Владыка Ботахара сначала был воином и в свое время пожелал принять участие в императорском турнире, хотя никто из бойдов не осмелился сразиться с ним. Когда Владыка Ботахара шел по мощеному двору к площадке для поединков, булыжники лопались под его ногами. Теперь в эту легенду уже почти не верили, вера народа сильно ослабела, однако пожилой монах знал, что история правдива.
Верховный Настоятель и сам мог… Нет, кичиться своими умениями нехорошо, в конце концов, они просто ничтожны по сравнению с достоинствами Просветленного Владыки, — и Верховный Настоятель подавил в себе чувство гордости.
Проблема, изложенная в письме брата Хутто, для Верховного Настоятеля была в тот день лишь первой. Проблема номер два недавно сошла на берег у монастырской пристани. Сестра Морима из женского ордена ботаисток, с которой он знаком уже сорок лет (неужели так много?), почтит его своим присутствием, как только примет с дороги ванну.
Такие дни просто посланы ему в испытание!.. Верховный Настоятель всегда ненавидел неожиданные посещения. Одна из многих прелестей жизни в островном монастыре как раз и есть почти полное отсутствие визитеров, не говоря уж о тех, которые сваливаются на голову нежданно-негаданно.
Его мысли вновь вернулись к письму брата Хутто. На что способен сейчас недоумок, который называется императором? Его предшественник, старый болван, вопреки всем расчетам прожил очень долго. Такое порой случается и не всегда соответствует общим интересам. Одно хорошо — прежний император не оставил после себя ни одного отпрыска, что, само собой, означало борьбу за трон; к сожалению, избранный наследник оказался не подарком и к тому же довольно холодно относился к ордену ботаистов. Что ж, планы Братства всегда можно перестроить в зависимости от меняющейся ситуации, так же как игроки меняют стратегию, глядя на доску при игре в ги-и. Ботахара учил, что терпение — главная добродетель, а Верховный Настоятель старался всегда придерживаться основных добродетелей.
Взгляд старого монаха скользнул по рисунку на противоположной стене, отделанной полированным деревом. Какая безупречная форма! Она скопирована с цветка семилистника — одной из девяносто четырех целебных трав. Семь лепестков внутри семигранника, заключенного в круг, — узор, который пересекают семь линий власти. Столь просто, столь совершенно. Творение Ботахары неизменно служило источником радости для Верховного Настоятеля. «Я счастливый человек», — подумал он и тут же услышал, что кто-то идет по коридору. Сестра Морима. В створки сёдзи [1] легонько постучали.
— Войдите, — отозвался Настоятель. Тон его воплощал спокойное достоинство.
Сёдзи разошлись в стороны, и в проходе показалась неповоротливая фигура монахини. Длинное однотонное кимоно неприятно желтого оттенка, перевязанное на поясе пурпурным кушаком, обозначало ее принадлежность к ордену ботаисток. Волосы женщины были коротко подстрижены, из-за чего линии квадратного подбородка выступали еще резче. Лицо загорелое, как у крестьянки, отметил Верховный Настоятель.
— Сестра Морима, вы оказали нам большую честь, проделав столь нелегкий путь, дабы посетить нашу обитель! — Настоятель встал с подушки и церемонно поклонился.
В ответ монахиня отвесила такой же поклон, хотя ему полагалось быть более глубоким.
— Это честь для меня, брат Нодаку. Посетить монастырь вашей секты — привилегия, дарованная немногим… — Монахиня запнулась, точно не находя слов.
Следуя своему распорядку, Верховный Настоятель отодвинул письменный столик в сторону, но монахиня не извинилась за то, что оторвала его от дел. Он предложил женщине свою подушку и достал из стенного шкафа еще одну.
— Сестра Саэдза передает вам привет и желает здоровья и долголетия, — проговорила монахиня, когда Верховный Настоятель уселся напротив нее.
— А как сама сестра Саэдза? Разумеется, хорошо? — В письме брат Хутто упоминал, что глава сестринской общины недавно возвратилась из ежегодного паломничества в Монарту, к месту рождения Владыки Ботахары, и что старая настоятельница начала заметно слабеть.
— Она постоянна, словно река, и гибка, точно ветвь ивы, брат Нодаку. Ее пример, как всегда, вдохновляет нас.
Уловка, к которой прибегала монахиня — обращаться к Верховному Настоятелю по имени, — приводила его в смущение, как будто инициата Нодаку вдруг застали изображающим из себя главу ордена.
— Рад слышать это, сестра. Нет ли у вас других новостей? Мы здесь живем в таком уединении!
На лице монахини промелькнула удивленная улыбка.
— Я только что вернулась с острова варваров, брат. Наверняка ваши новости более свежие, чем мои.
1
Сёдзи (яп.) — экран из узких деревянных или бамбуковых дощечек, обрамленных более широким каркасом, который оклеивается рисовой бумагой с разнообразными орнаментами. Служит как ширма, разделяющая жилое пространство на любые по желанию части.