Но «лабораторное», так сказать, занятие с юным итээровцем на этом не закончилось. Поскольку потом Алексей Маркьянович продолжил демонстрировать Аркашке, как начальнику надлежит разговаривать с морально неустойчивыми представителями гегемона, для которого в целом явно непосильной оказывается возложенная на него социально-политическая роль. Разговаривать, чтобы разговор дал более-менее стойкий воспитательный эффект.
— В общем, так, орелики. На последнем съезде партии Никита наш Сергеевич Хрущев, как вы знаете, назло империалистам и чтобы показать им, падлам, пример доброй воли, предложил значительно сократить нашу Советскую армию. И мы, товарищи, народ то есть, горячо поддержали и одобрили такую инициативу родного центрального комитета. Поэтому, когда в народное хозяйство страны хлынут миллионы оставшихся без дела крепких и довольно грамотных мужиков, я наконец-то смогу навсегда расстаться с некоторыми неисправимыми забулдыгами и лодырями. Да, признаться, я хотел прямо сейчас кое на кого уже отправить докладную в дирекцию. Но ваш мастер, добрая душа, упросил меня этого не делать. Взял всю ответственность на себя. В общем, идите работать, доделывать вчерашнее. Мастер чуть позже подойдет, и если вы на тот момент будете лясы точить или, упаси бог… Айдате, Аркадий Федорович, ребятам, я полагаю, кое-что хочется обсудить промеж себя. Полагаю, имеет смысл предоставить им такую возможность.
— Ты хоть с ними водку еще не пил, Аркаша? — спросил «старший политрук», едва закрылась за ними дверь слесарки.
— Ну, что вы!
— Слава богу! И не пей. Никогда и ни при каких обстоятельствах. Потому что — распоследнее это дело. Выпил с работягой — ставь на себе крест. Поскольку гегемон наш — этого ты ни в каких учебниках не прочтешь, но это святая правда — испытывает к нам классовое чувство. И никакими средствами никогда не брезгует…
Затем Алексей Маркьянович открыл в своем скромном кабинетике такой же ящик, какие были в слесарке, там, помимо стандартного комплекта инструментов слесаря-сантехника, стояла початая бутылка «Московской особой» и лежали на промасленной газетке порезанная на ломтики и уже слегка подвялившаяся селедка да закусанная буханка серого.
— Тебе, Аркадий, уж не обессудь, не предлагаю, молод ты еще, да и работяги сразу засекут, а сам выпью. Мне можно. Только нам, большим начальникам, — при этом он криво усмехнулся, — и можно, а вам, маленьким, сохрани и помилуй. И не осуждай, потому что — с кем поведешься, от того и наберешься…
Алексей Маркьянович выплеснул в закаленную глотку полстакана свирепого русского напитка, сунул вслед кусок селедки, куснул хлеба, слегка прослезился. А потом из недр шкафчика вынул три недостающих вентиля, которых у него, материально ответственным лицом не являющегося, никак не должно было быть. Теоретически.
— На уж. Из моих личных фондов, так сказать. От сердца отрываю, потому что я ведь тоже — садовод. Первый и последний раз. Еще сопрут — сам добывай где хочешь. Хоть у таких же расхитителей из фабричного ЖКО покупай за бутылку… Иди, Аркашка, командуй дальше, и чтобы я твоих детских докладных больше не видел…
И Аркашка пошел, отметив про себя напоследок, что от водки начальник ничуть не опьянел, только кровавые прожилки в его глазах отчетливей обозначились, да ужаснувшись: как же много всего в жизни надо понять и повидать, чтобы когда-нибудь таким же матерым, а не бумажным «инженером человеческих душ» сделаться! Хотя, пожалуй, только жизненного и производственного опыта тут недостаточно, надо особый талант иметь плюс недюжинную силу волю, чего у него, Аркашки, скорей всего, нет и никогда не будет…
Зато братан Мишка в первый свой трудовой коллектив влился, как в новую родную семью. Нет, разумеется, без традиционных пролетарских подначек не обошлось, мыслимо ли без них, но разве они были обидными, по сравнению с теми, что в «ремеслухе» пережить довелось!
Уж во всяком случае, ничего напоминающего пресловутый «велосипед» — это, если кто не знает, когда спящему пацану его старшие товарищи ватку меж пальцев ног вставляют и поджигают. Да даже «посвящения в рабочие», на манер почти безвинного «посвящения в ремесленники», когда человека порют ночью ремнем по жопе, не было!
Провести же теоретически подкованного молодого специалиста на «мякине», то есть послать с ведром за индуктивностью, ни за что не удалось бы, ибо Мишка сразу сообразил, что к чему. Но он сыграл «в поддавки» со старшими товарищами, притворился простаком и пошел, куда велели, чем их изрядно повеселил, а заодно и сам повеселился. И еще с первой получки пришлось «угостить» товарищей электромонтеров, которые, распив традиционную поллитру за счет новичка, потом скинулись еще и наклюкались, «как положено». И Мишка с ними первый раз в жизни нарезался до соплей. Разумеется, потом было еще много-много таких разов.