Глаза, постепенно привыкшие в темноте, начали выхватывать из общей картины огромную кровать по центру комнаты, заправленную черным одеялом. И, конечно же, никакого Волкова тут не было. Потому что если бы был, то давно бы выпроводил, унизил и указал ее реальное место в этом доме. Давид обладал воистину уникальным слухом.
Сумбур навалил в одно мгновение. Лебедева не знала какие эмоции ее переполняли. Радость от того, что она не попалась на горячем или нарастающая паника, что ее последняя призрачная надежда на единственную в этом доме мужскую защиту испарилась. Ну что сказать. Рассчитывать ей теперь придется только на себя.
Не распыляя внимание на рассматривание комнаты, она ухватила какую-то незамысловатую статуэтку в виде орла с большого комода возле стены и направилась вон из комнаты, оказываясь в темном коридоре один на один с ворами или, что еще хуже, убийцами.
Оля старалась двигаться так тихо как только могла, ступая босыми ступнями по отполированному паркету. Медленно, но верно направляясь к лестнице. Вздрогнула и чуть не свалилась с первой по счету ступеньки, когда услышала приглушённый голос сводного брата. Даже чуть статуэтку из рук не выронила.
Вопросы с рекордной скоростью засыпали голову и теперь Лебедева даже не знала что ей думать. На место паники медленно, но верно приходил интерес. Какой-то не здоровый. Детективный интерес, она бы сказала.
Итак, из того что Александрова успела понять: Давид был не один, а с другим мужчиной. Судя по всему, звуки доносились из гостиной. Теперь это можно было определить наверняка, когда она находилась гораздо ближе к первому этажу. Ладно. С вопросом о том, что в три часа ночи двое взрослых мужчин делают в гостиной можно и повременить. Во взрослых играх она пока не разбиралась. Да и как-то не хотелось.
Лестница была преодолена успешно, по крайней мере, ей так показалось. Гостиная приближалась и Оля начала улавливать отрывки фраз пока что не понятных ей. Глаза уже достаточно привыкли к темноте и девушка смогла различить очертания арки ведущей в гостиную, а также блики огней от электрического камина. Стало как-то совсем не по себе.
Лебедева прилипла к стене словно пиявка медленно, ооочень медленно двигаясь по направлению к нужной комнате. Если Александрову заметят, то даже предположить страшно что с ней сделает сводный братец. Не смотря на ночную прохладу в доме, на лбу выступила испарина, а руки покрылись липким потом. Не хватает только музыкального сопровождения из «Крика» или «Астрала». Нервы ни к чёрту!
Честно говоря, Ольга приготовилась увидеть что угодно: тайные переговоры секретной канцелярии, собрание анонимных алкоголиков, даже голубую любовь между сводным братом и неизвестным мужчиной. Но увиденное сбило с толку. И ради вот этого она чуть не поседела?!
В кресле друг напротив друга Давид Волков и неизвестный вели вполне себе даже душевные разговоры за рюмкой чего-то очень напоминающего крепкий алкоголь. Волкова она видела только в профиль, да и слава богу. А вот незнакомого мужчину благодаря удачному расположению и хорошему освещению от камина Оля могла хорошенько рассмотреть. И вот что она могла сказать.
Этот незнакомец очень отличался от Давида. Во-первых, потому что он был жгучим брюнетом и имел карие глаза. Во-вторых, выглядел он немного моложе самого Давида. Оля предположила, где-то лет так двадцать девять-тридцать максимум. И в-третьих, потому что его притягательность была обезоруживающей, а не отталкивающей, как у самого мистера Волкова.
Слегка длинные темные волосы, убранные назад, подрагивающие в предвкушении длинные ресницы когда он что-то говорит и сеть морщинок под глазами, когда он щурит глаза или чуть заметно улыбается. Впрочем, у сводного брата тоже имелись такие, но было незаметно чтобы он хоть когда-нибудь улыбался.
Мужчина выглядел довольным жизнью и всегда готовым сразить наповал какую-нибудь зевающую дамочку. Лебедева зачарованно уставилась на него. Незнакомец о чем-то увлеченно толковал своему собеседнику. Время от времени тихо посмеивался и пил. Пил и посмеивался.
Оля, кажется, даже не старалась уловить суть разговора, наблюдая за каждой эмоцией гостя брата. Издалека до нее долетали лишь обрывки фраз.
— Моя мать сумасшедшая, — устало выдохнул Давид и вот тогда она словно проснулась. Пора было уходить отсюда и, желательно, незамеченной никем из мужчин.