Кто-нибудь объясните ей, что происходит.
Волков в конце уже с ума сошел?
Шестерёнки в голове Оли, казалось, от усиленной работы мозга уже сгорели.
Но рука уже потянулась дальше к приятным на ощупь бюстгальтерам и трусикам в нежных пастельных тонах с розовыми бирками от Виктории Сикрет*. Тут, казалось, было все. И кружевные бралетты, застегивающиеся спереди, и с глубоким вырезом под соответствующие блузы и платья. Балконет с кружевом и обычные бесшовные. Классические с косточками в белом, персиковом и бежевом.
И даже пуш-ап.
Смотреть на трусики она даже не хотела.
Не была уверена, что её психика выдержит такое.
В принципе, белье не было вызывающим. Самый обыкновенный комплект, если и не каждой девушки, то большинства.
Взгляд зацепился за единственным в этой коллекции красный лиф бюстье с кружевным корсетом на завязки и такими же трусиками бразилиана.
В свете ночника оно выглядело так… интимно. Чёрт!
Будто.
Будто секс начинался уже здесь, привлекательно переливаясь красным то ли атласом, то ли шелком, и маня его примерить.
В один момент Оле стало душно. Она вся покрылась испариной и, похоже, даже покраснела.
Ну, все, хватит!
Она запихнула белье обратно в ящик, словно оно было заразным, и с силой захлопнула его, нечаянно прижав указательный палец. Охнув от неожиданности и боли, брюнетка обхватила его губами, чтобы хоть немного уменьшить пульсацию.
В голове ни единой адекватной мысли, кроме одной — её брат ненормальный.
А ей в срочном порядке нужна таблетка от разыгравшейся головной боли, выпить воды, проветрить комнату от духоты, накатившей явно не вовремя.
И самое главное — попытаться уснуть после всего, что она только что увидела.
А потом рюкзак этот.
Казалось, навеки потерянный.
Аккуратно стоявший на письменном столе. В точно таком же виде, в котором она видела его в последний раз. Будто и не было никакой кражи.
Сначала даже не поверила что он настоящий, медленно стаскивая ремешок сумки с плеча прямо у двери. Подходя ближе. Как к чему-то нереальному. Существующему за гранью этой реальности.
Оля тут же потянулась к молнии, еще раз убеждаясь, что рюкзак — не плод её больного воображения. Даже не замечая, как губы сами растягиваются в глуповатую счастливую улыбку.
Документы, деньги, некоторые личные вещи. Косметичка. Даже печенье в дорогу. Все было на месте. Кроме одного.
Её личного дневника.
Небольшого блокнота в черном переплете. Маленьком вместилище её души, где жила и первая любовь, и первая боль и первый секс. И первое предательство, раз уж на то пошло.
Смерть мамы.
Месте, где она могла абсолютно и безраздельно открыться, не боясь, что ей вырвут сердце и растопчут его. Там существовала только она и её мир. Целая чёртова вселенная Интерстеллара*!
Лебедева нахмурилась.
Зачем вору её дневник? Эта мысль была настолько абсурдной, что захотелось нервно засмеяться в голос, потому что ответ был как на ладони: ни к чему.
Другой вопрос: кто знал о пропаже рюкзака и кому нужен её личный дневник с целью сломать морально?
Ольга устало усмехнулась, проведя рукой по гладком черном кожзаме, безошибочно догадываясь.
И вот ответ на вопрос: тому, кто невзлюбил её с самого начала, с самого первого взгляда. С самой первой встречи.
Вот уж и правда, ублюдок.
Сначала он решил засунуть нос в кошелек Александровой, потом залез в гардероб, а теперь в душе захотел покопаться, чтобы разворотить там все своим острым клювом и вырвать дорогое сердцу с мясом!
Как удар по ушным перепонкам — хлопок двери на этаже. Этот звук отзывается глухим ударом сердца в желудке.
Тем самым последним, после которого Оля безоговорочно впадала в бешенство.
И последней мыслью перед битвой: комната Ангелины находится на первом этаже.
Даже самого спокойного человека можно вывести из себя, если его довести.
Лебедева ворвалась в его полу мрачные покои бешеной фурией, даже не постучавшись и на секунду опешив оттого, что в спальне никого не оказалось. А вот со стороны открытых дверей в гардеробную слышалось какое-то движение и копошение, в общем. Девушка сглотнула вязкую слюну.
— Давид? Это ты?
Секунды ожидания стянули горло невидимой удавкой, мешая нормально дышать, и отдавая холодом по всему телу. Чёртова паранойя о ворах!
Он выходит из гардеробной, как всегда, уверенный, но уставший. В домашних черных джоггерах, спущенных немного ниже бедренных косточек. С голым торсом.
Босой.
Оля никогда никому не признается, но красивые мужские ступни это действительно секс.