Одетый в черную рубашку, расстегнутую на две верхние пуговицы, будто этот холодный ветер ему нипочем, темно синие джинсы, высокие армейские ботинки, которые отбивали тяжелые звуки от ходьбы хозяина и черное пальто, мужчина своим непробиваемым выражением лица производил впечатления человека, от которого стоит держаться подальше.
Оля еще раз кинула взгляд за спину, встречаясь со стальным цепким взглядом, сморщила нос и тут же отвернулась.
Оделся так, будто весна на дворе.
К слову, Пражский град открыли специально для них на целых четыре часа раньше, и это — в воскресенье. Какими сумами подкупил Леон учредителей комплекса не понятно. Не нужно быть Эйнштейном, чтобы догадаться, что радиус влияния этих двоих выходит далеко за грани «Аинсофт».
А потом, она как-то так увлеклась рассказом мужчины, что и вовсе забыла о брате, следовавшем за ними как коршун. Углубляясь в атмосферу, чисто вливаясь каждой клеточкой в каждый камень, в каждый витраж, Александрова влюблялась в Прагу все больше.
Начиная с королевского сада и заканчивая Страговским монастырем, чувствовала, как от восторга по телу бегают неистовые мурашки.
На задворках сознания Олю поразила неожиданная мысль: она бы хотела прожить тут всю жизнь.
Свободной птицей улетая в самые разные уголки мира и возвращаясь сюда — в Прагу — место, где осень была теплой, как переспевшие яблоки, а зима кислой и свежей, как мороженые вишни.
Но больше всего девушке понравился собор Святого Вита, немного напоминающий ей костёл Святой Эльжбеты во Львове. Они вышли со двора, где находился музей игрушек и поднялись наверх по центральной улице, а потом Лебедева увидела его — собор. И почти обомлела от восторга.
— А мы можем туда зайти? — спросила у Леона, на секунду даже не узнав свой охрипший от такой красоты голос. Мужчина коварно улыбнулся и кивнул, предвкушая самое интересное.
В лице этой маленькой обезьянки Рейрих добыл настоящий бриллиант с блестящими от восторга карими глазами и безумно привлекательной улыбкой.
Ведь она даже не подозревала, насколько была красивой в такие моменты.
А он, Леон, знал, почему друг бесился не находя себе места. Ведь спустя столько времени, его черствое сердце дрогнуло перед такой безоружной и чистой красотой, где не было места фальши и неискренности.
Девушка была комочком детской наивности, которая в этом мире медленно умирала, забирая с собой нечто возвышенное. Такое, когда хочется смеяться и дышать полной грудью. И ехать быстрее. И целовать глубже.
Как они удивительно спелись, однако.
Все, о чем мог думать Волков, следуя за двумя и наблюдая почти идеальный симбиоз из чистого интереса и философской эрудиции.
Это было сродни чуду.
Второму пришествию Христа, если хотите.
Их общие с Рейрихом знакомые не могли выдержать даже вводного круга по комплексу, что уж говорить о, так скажем, полноценной экскурсии. Опять-таки, это не относилось к сестре.
Она разве что не летала вслед за брюнетом, засыпая его всевозможными вопросами, фотографируя то тут, то там. И вздыхая от щенячьего восторга так, будто влюбилась.
А когда они вышли на площадь перед собором, ему показалось, что еще немного и у Оли остановиться сердце.
Естественно, она хотела зайти вовнутрь, чтобы осмотреть и сфотографировать каждый угол.
Финансовому директору, безусловно, нравилось такое неприкрытое внимание, тем более, со стороны юной девушки. Даже не осознавая, подталкивая Леона посыпать свои рассказы красочными событиями, словно бы пончик пудрой на Рождество.
Лучше бы он остался дома.
Вторая мысль, посетившая Давида, когда они вошли внутрь.
Наблюдать, как девушка безоговорочно смотрела Леону в рот, было, в меньшей степени, неприятно. И в большей — завистно.
На него так смотрели разве что во время секса или минета, или же, когда мужчина дарил своей избраннице тридцатое по счету колье на заказ. А просто так — никогда.
А она — совсем кроха посреди всего этого старинного великолепия. Не больше метра с кепкой.
Абсолютная крошка.
В кого она такая маленькая?
В кого ты такая крошечная, Лебедева?
Глава Z или о фашизме
Здравствуйте, дорогие читатели!
Несмотря на то, что главы "Брата" уже написаны до конца в ручном варианте и должны были быть изданы здесь, хочу заявить, что "Брат", как и все мои произведения больше не будут изданы на русском.
Являясь украинкой по рождению и проживая ужасную войну, где русские бомблят наши красивые города, насилуют украинских женщин и убивают украинских детей, я больше никогда не буду писать свои произведения на русском, а все уже начатые переведутся на украинский.