Ольга Лебедева была сейчас в самом сердце Праги, пусть даже так думает только она. Отказываясь верить своим широко распахнутым глазам, отчего проходящие мимо люди начинали косо на нее поглядывать, свято веря, наверное, что еще одна чокнутая туристка сбрендила от счастья, осуществив свою очередную мечту путешественницы. Но просто.
Пошли они.
Пошли они со своими двойными стандартами, пусть даже если это чёртова правда. Потому что она была в чёртовом восторге!
Она, никогда в жизни не выезжавшая заграницу. Она, ни разу не посетившая в своей недалекой жизни даже столицу родины, потому что денег на такие поездки у ее семьи тогда не было. И-да. Опять таки она, отчаянно мечтавшая связать свою жизнь с путешествиями настолько прочно, насколько хватит ее хилого тела, приземленного разума и глаз, впитывающих в себя все новые и новые горизонты.
Возможно очень скоро она будет путешествовать еще больше, летать самолётами еще чаще. Высыпаться все реже и умирать от экстаза в два раза дольше.
А пока она стояла в немом восторге, люди спешили убраться прочь от проливного дождя. Укрыться где угодно. Под небольшие крыши магазинчиков, под свои плащи и пакеты, которые, к слову, плохо защищали от воды. Переждать где-нибудь в тепле, объятиях друг друга и обязательно с чашечкой чего-нибудь горячего. Какао, например.
При мыслях о чем-то горячем Олин желудок подал жалобный писк. Да, латте ей бы сейчас точно не помешал.
Стуча зубами от внезапно накатившего холода, внимая примеру прохожих, Оля поспешила удалиться с моста в направлении Пражского града. Возможно ей тоже посчастливиться переждать ливень в тепле или хотя бы под крышей. А будет еще лучше если она найдет дом Давида и нормально отогреется, желательно, быстрее чем дорогой брат найдет ее сам. Ливень ливнем, но гордость для Лебедевой — святое.
Хлюпая носом и перепрыгивая огромнейшие лужи, образовавшиеся за какие-то минуты. Петляя по улицах Пражского града и время от времени натыкаясь на тупики и разного рода лабиринты загадочного города, до брюнетки наконец дошло, что она безвозвратно потерялась.
Комкая несчастную бумажку, она в который раз корила себя за принципиальную глупую уверенность в своих силах и в том, что найти жилье брата не составит труда. Лебедева решительно зашагала к единственному живому человеку на этой неизвестной ей улице, который как раз двигался в сторону девушки.
Женщина средних лет в причудливо оранжевом пончо, с идеальной черной сумочкой на локотке и с зонтиком в фиолетовые цветочки остановилась, удивленно поглядывая на Олю, которая перла как танк. Милая дама.
— Извините, — девушка остановилась в нескольких шагах от нее, отмечая удивление и непонимание. Похожа на местную, а значит должна хотя бы приблизительно знать город.
— Excuse me, — начала она уже на корявом английском. В глазах женщины зажглось узнавание, на что та произнесла:
— Can i help you?
Лихорадочно перебирая все возможные фразы на английском, параллельно отмечая про себя, что нужно будет дать себе пинок под зад насчет этого, Александрова протянула этой прекрасной даме бумажку:
— Where it is?
Через секунду ливень над ней прекратился, а женщина уже рассматривающая содержимое несчастного листка, укрыла от дождя насквозь промокшую Олю, мысленно поблагодарившую за такой поступок.
Дама задумалась. Возможно пыталась вспомнить где именно находиться указанная улица или же просто хотела придумать, как объяснить туристке наиболее подходящий путь. Лебедева внимательно всматривалась в лицо прохожей чтобы не пропустить ни единой эмоции.
То, что случилось дальше, окончательно сбило с толку. Женщина ловко перекинула сумочку на второй локоть, ухватила Александрову за руку и что-то невнятно бормоча то ли ей, то ли себе самой, потащила ее вдоль переулков, улиц и сквер.
Сколько времени они так петляли Оля не помнила. Панорама перемешалась в одно сплошное пятно, рука болела оттого, что приходилось еще тащить за собой тяжелый чемодан, а незнакомка держала так крепко и так уверенно, будто знала ее не один год.
Так ее за руку держал только один человек.
Вытирал слезы.
Заставлял себя есть дольки лимона вместе с кожурой, хотя всей душой ненавидел их и кривился будто съел не один, а целых сто лимонов. Но зато Оля смеялась и больше не плакала.
Выбирал самые страшные ужастики и заставлял себя высиживать фильм до конца, а иногда и целых два.
Проносящиеся перед глазами улицы вдруг исчезли. Исчезла теплая ладонь незнакомки, так крепко сжимающую ее собственную ладонь. Ольга очутилась в другом измерении, где не было места дождю, холоду и промокшим ногам. Там не нашлось бы места ни для этой поистине лондонской Праги, ни для Давида, которого ей предстояло увидеть. Там было место только для одного человека.